Андреев - Переосмысление объекта «Поиска исторического Иисуса» в XX — начале XXI века

В массиве исследовательской и научно-популярной литературы об историческом Иисусе в названиях работ очень часто можно встретить слово «реально» / «действительно» (real). Коллективные работы «Семинара по Иисусу» обещают поведать читателю о том, что «в действительности» говорил^[1] и «действительно» делал^[2] исторический Иисус. О том, кем «в действительности» был Иисус, пишут как крайние скептики, такие как Герд Людеман^[3], так и наиболее консервативные авторы, например Люк Тимоти Джонсон^[4].

Однако из множества авторов, писавших и доныне пишущих об историческом Иисусе и активно использующих данное наименование, лишь немногие пытались осмыслить и отрефлексировать, Кто (или что) стоит за понятием «исторический Иисус». В данной статье предпринимается попытка прояснить, как понимали понятие «исторический Иисус» исследователи, на протяжении 250 лет участвовавшие в его «Поиске», а также указать на необходимость переосмысления данного концепта, для того чтобы «Поиск...» мог продуктивно развиваться в будущем.

 

В качестве специального термина наименование «исторический Иисус» («Der historische Jesus», «the historical Jesus», «le Jesus historique») стало общеупотребительным в библеистике после публикации фундаментальной работы Альберта Швейцера^[5] в 1906 г., хотя и ранее использовалось немецкоязычными авторами, например Мартином Келером («Der sogenannte historische Jesus und der geschichtliche, biblische Christus», 1892).

Как это часто случается в истории науки, специальный термин появился несколько позднее, чем обозначился сам объект исследования. Традиционно начало «Поиска исторического Иисуса» относят к работе Г. С. Реймаруса (1694—1768) «О целях Иисуса и Его учеников» (опубликована Лессингом в 1774—1778 гг., написана, вероятно, за 20 лет до этого). Как пишет Швейцер, «до Реймаруса никто не пытался взяться за историческую реконструкцию жизни Иисуса»^[6]. Несмотря на то что сам Реймарус не использовал термин «исторический Иисус», последующая научная традиция однозначно определила, что именно его работа положила начало разработке этого концепта. Подтверждением этому может служить программное утверждение: «Я полностью уверен, что необходимо полностью отделить то, что писали апостолы в своих работах, от того, что говорил и чему Иисус учил на самом деле»^[7]. Во многом Реймарус, как представитель деизма, был весьма критично настроен по отношению к традиционному христианству, и, вероятно, данный постулат был сформулирован Реймарусом для обоснования своих антихристианских взглядов^[8]. Однако именно на основании этой исходной интуиции зарождается «Поиск исторического Иисуса» как отдельное направление библейских исследований. Сам же Реймарус в своей работе пытался доказать, что «в действительности» Иисус проповедовал совсем не о том, что было вложено в Его уста раннехристианской традицией. На основании доступных для него исторических данных Реймарус утверждал, что целью провозвестия Иисуса было свержение Римского владычества и установление нового политического режима в Израиле («Царство Божие», которое возвещал Иисус, немецкий автор трактовал как сугубо посюстороннее понятие^[9]).

 

Тем самым Реймарус задал весьма определенный тренд, который с теми или иными нюансами будут продолжать последующие поколения исследователей: в библейском материале необходимо отделить позднейшие вставки, выделив тем самым исторически аутентичный материал; данный материал необходимо интерпретировать в адекватном для него историко-культурном контексте; тем самым можно реконструировать образ «исторического Иисуса» — того самого Иисуса, Который действительно жил и проповедовал в Галилее, Чей образ еще не замутнен позднейшей церковной традицией.

Очевидно, что для традиционного христианского богословия (без различия между деноминациями) эта исследовательская программа подрывала фундамент всего вероучения. Именно поэтому первые поколения участников «Поиска исторического Иисуса» были людьми либо с открыто антихристианскими воззрениями (как сам Реймарус или Б. Бауэр в последние годы своей жизни), либо с весьма неортодоксальными богословскими взглядами (напр., Д. Ф. Штраус или Г. Э. Г. Паулюс). Для большинства авторов XVIII—XIX вв. «исторический Иисус» понимался как реальный «Иисус истории», то есть тот самый человек^[10], который действительно жил в начале I в. и чью жизнь, учение и личность можно описать, используя сформированные в Новое время методы исторического и филологического исследования. Это понимание «исторического Иисуса» вписывалось в просвещенческое восприятие исторической науки, которая, по известным словам Леопольда фон Ранке, должна была показать, «как все было на самом деле» (wie es eigentlich gewesen).

 

В XIX в. складывается базовая методологическая программа, на основании которой многочисленные европейские исследователи реконструируют образ исторического Иисуса. Во-первых, материал Евангелия от Иоанна отвергается как не аутентичный, о чем впервые заявил Бруно Бауэр в работе «Критика евангельской истории Иоанна» (1840). В 1838 г. независимо друг от друга два немецких исследователя — Готтлоб Вильке («Первоевангелист, экзегетическое критическое исследование взаимоотношений первых трех Евангелий»^[11]) и Кристиан Герман Вейс («Критическое и философское исследование евангельской истории»^[12]) — выдвигают гипотезу о первенстве Евангелия от Марка. Классическая формулировка теории двух источников (Марка и Q^[13]) была сформулирована Генрихом Юлиусом Хольтцманном в работе «Синоптические Евангелия. Их происхождение и историческая характеристика» (1863).

 

Тем самым исследователи XIX — начала XX в. считали, что они нашли твердое основание для реконструкции образа исторического Иисуса. Хронология жизни Иисуса основывалась на повествовании Марка, провозвестие реконструировалось преимущественно на материале Q. В работу над «Поиском исторического Иисуса» активно включаются представители немецкого либерального протестантизма, такие как Альбрехт Ричль и Адольф фон Гарнак. При этом большинство авторов этого периода (вторая половина XIX — начало XX в.) абсолютно уверены в том, что для реконструкции жизни, учения и личности реального Иисуса из Назарета достаточно лишь базового литературно-критического метода; исследователь может интуитивно понять, где евангельское повествование сохраняет аутентичный материал и отражает реальное учение Иисуса, а где текст является лишь позднейшей вставкой раннехристианского богословия. Вот как пишет об этом Гарнак: «Мы видим, что благая весть Евангелия есть нечто до того простое и с такой силой обращающееся к нам, что трудно ошибиться, отыскивая ее. Для того чтобы найти к ней дорогу, нет нужды в пространных методологических указаниях и обширных введениях. Ее не может не увидеть и не отличить от облачений, надетых на нее эпохой, всякий, кто обладает здоровою восприимчивостью ко всему жизненному и истинною чуткостью ко всему подлинно великому»^[14]. Если первые «неортодоксальные» участники «Поиска...» пытались реконструировать образ исторического Иисуса (понимаемого как Иисуса реальной истории) для того, чтобы продемонстрировать несостоятельность христианского вероучения, то либеральные протестанты подключились к данному проекту, чтобы доказать, что их богословские взгляды основываются не на чем ином, как на истинном провозвестии Самого Иисуса.

 

Но уже в первом десятилетии XX в. многие ученые перестали разделять оптимизм либерального проекта «Поиск исторического Иисуса». Оценивая результаты работы предыдущего поколения исследователей, Альберт Швейцер приходит к неутешительному заключению: «Образ Иисуса, который описывали эти авторы, был полностью предопределен интеллектуальным климатом и религиозным горизонтом шестидесятых годов XIX века. Все они описывали Иисуса “либеральной теологии”, с тем лишь отличием, что одни авторы были более внимательны к деталям; обладали большим литературным дарованием; в большей степени задумывались о богословских выводах своих исследований, чем их коллеги»^[15].

Вестник ПСТГУ Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение.

2019. Вып. 84. С. 11-26

DOI: 10.15382/sturI201984.11-26