Бачинин - От теодицеи к идее «смерти» Бога и теологии атомной бомбы

 

Бачинин Владислав Аркадьевич - От теодицеи к идее «смерти» Бога и теологии атомной бомбы - Интеллектуальная история великой христианской депрессии

Электронное издание

 

• ТЕОДИЦЕЯ КАК ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ МИСТЕРИЯ
• ПРИНЦИПЫ ПОЛИФОНИИ И КОНТРАПУНКТА КАК ИНСТРУМЕНТЫ БОГОПОЗНАНИЯ
• БИБЛИЯ – ШКОЛА ПОЛИФОНИЧЕСКИ-КОНТРАПУНКТНОГО МЫШЛЕНИЯ
• ПРОРОЧЕСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ АТОМНОГО ИОВА: ПРЕДЕЛЬНЫЙ ОПЫТ ПЕРЕЖИВАЕМОЙ КАТАСТРОФЫ
• ИСТОРИЯ ИОСИФА И ЕГО БРАТЬЕВ - КЛЮЧ К ШИФРУ ТЕОДИЦЕИ

• СУЩНОСТЬ СЕКУЛЯРНОЙ КОНТРРЕФОРМАЦИИ
• ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ВЕРЫ: ГОЛЬБЕЙН И СМЕРТЬ БОГА В БАЗЕЛЕ
• ОТВЕТСТВЕННОСТЬ МЫСЛИ: ОТ ПЕЧИ ДЕКАРТА К ПЕЧАМ ОСВЕНЦИМА
• СЕКУЛЯРНЫЙ ЧЕЛОВЕК: РАЗРЫВЫ СОЗНАНИЯ И ВЕРЫ
• ФИЛОСОФСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ ЛЕЙБНИЦА
• ДЕИЗМ - СТРАТЕГИЯ ДИФФАМАЦИИ БОГА И РАЗРУШЕНИЯ КЛАССИЧЕСКОЙ ТЕОДИЦЕИ
• ТЕОДИЦЕЯ КАК СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС НАД БОГОМ
• КЛАССИЧЕСКАЯ ТЕОДИЦЕЯ И ТЕОДИЦЕЯ МОДЕРНОСТИ: ОТНОШЕНИЯ КОНТРАПУНКТА

• ИДЕЯ «СМЕРТИ» БОГА И НИЦШЕ-ДИНАМИТ
• НИЦШЕ - ЧЕЛОВЕК АНДЕГРАУНДА
• НИЦШЕАНА - ФИЛОСОФСКО-АВАНТЮРНЫЙ МЕТАРОМАН
• КОНТРАПУНКТ ТЕОДИЦЕИ И ТЕОМОРТА
• КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ В УСЛОВИЯХ «СМЕРТИ» БОГА
• ПО СЛЕДАМ «БЕСОВ»: ТЕОЛОГИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ КАТАСТРОФ
• ХАННА И ПАЛАЧ: ПРАКТИЧЕСКОЕ НИЦШЕАНСТВО «ПОЛИТИЧЕСКИХ ЖИВОТНЫХ»

• АТОМНЫЙ ПОВОРОТ И ТЕОЛОГИЯ АТОМНОЙ БОМБЫ
• ОТВЕТ ИОВУ ИЗ ХХ века: ХИМЕРИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ К.Г. ЮНГА
• РЕАНИМАЦИЯ НИЦШЕВСКИХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ХИМЕР
• ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ НРАВЫ: ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ ДУША ПРОТИВ ХРИСТА
• ЗЛОЙ САРКАЗМ ИСТОРИИ

 

Эпоха поздней модерности и ранней постмодерности произвела на свет специфическое ответвление богословия греха и зла - теологию атомной бомбы. Последняя не оставляет камня на камне от старых либеральных, прогрессистских иллюзий, чьи остаточные формы еще бродят по разным площадкам современного богословского дискурса. Ныне на место первого пункта теологической повестки дня напрашивается вопрос о сути гигантского геополитического цунами, великого атомного потопа,   грозящего залить землю огнем, подобно тому, как она когда-то, в библейские времена, была залита потоками вод.

 

Идея испытания в пламени огненного ужаса родилась не в головах   политиков и физиков ХХ века. Её крохотные эмбрионы можно отыскать в глубокой древности. Один из них явился в библейском образе раскаленной печи вавилонского царя Навуходоносора, бросившего в пламя трех пленных юношей-евреев за их верность Богу. Затем эта идея  объявилась в пророческих видениях Иоанна Богослова. Прошло две тысячи лет, и она перетекла с библейских страниц в позднейшую модерность с печами Освенцима и огненными смерчами над Хиросимой и Нагасаки.

 

Чтобы понять, как это стало возможным, совсем не лишнее вспомнить давний, весьма характерный поворот в отношении человека к Богу, придавший практикам диффамации Господа легитимный характер. В этом событии, как это ни странно, также оказался замешан образ печи. Речь идет о ключевом эпизоде творческой биографии родоначальника секулярной  философии Рене Декарта (См. главу: «Ответственность мысли: от печи Декарта к печам Освенцима»).   То был важный поворотный момент. Образованный, мыслящий европейский человека, который еще недавно считал себя христианином, не удержался на должной духовной высоте. Европейская философская мысль двинулась в путь, в конце которого её поджидало  самоубийственное состояние  невиданного гуманитарного легкомыслия. попустительского отношения к метафизическому злу, а затем и к не заставившим себя долго ждать дьявольским печам Освенцима и огню атомных взрывов. Всё это стало прямыми  результатами долгого прощания с Богом.

 

Иллюзии обретения свободы от всего трансцендентного обусловили и темную миссию доктора Фаустуса, заключившего сделку с дьяволом, ставшего в ХХ в. ученым и инженером, конструктором лагерных печей и атомным «бомбоделом»,  не пожелавшим быть образом и подобием Божьим и потому превратившимся в образ и подобие дьявола.

 

Глобальное огненное испытание достойно выдержали очень немногие. У большинства произошло выгорание их слабой веры, духовности, нравственности, совести, разумения, элементарного здравомыслия. Если культура прошлых веков, вплоть до начала XX столетия,  умела преодолевать свои кризисы, то, перейдя ницшевский рубикон, вообразив, что Бог для неё умер, и превратив эту дьявольскую фантазиюв эпицентр своей картины мира, в экзистенциальный постулат, она получила смертельную внутреннюю травму, лишившую её способности сопротивляться атакам стихии демонического. Вначале ХХ-й, а затем и XXI век стали для неё временем тяжелой и затяжной агонии, а сама она превратилась большей частью, в «мусор», о котором писал Т. Адорно: «После Освенцима любая культура вместе с любой ее уничижительной критикой – всего лишь мусор… Тот, кто ратует за сохранение культуры, пусть даже виновной во всех грехах, пусть даже убогой, тот превращается в ее сообщника и клеврета; тот, кто отказывается от культуры, непосредственно приближает наступление эпохи варварства; и именно в этом качестве культура и разоблачила самое себя»[1]. (Адорно Т. Негативная диалектика .М.,  С. 327.)

 

Антиномично-парадоксальным оценкам Адорно, констатирующим тупиковое состояние культуры, созвучна мысль поэта Уистона Хью Одена о поэзии, которая «ничего не меняет». Смысл этих слов может быть расширен, и тогда возникает печальная констатация, касающаяся не только поэзии, но и всей литературы в целом, искусства, философии,  которые также ничего не меняют.

 

В своё время у России были прекрасные поэты уровня Тютчева, был провидец Достоевский, но страна продолжала и продолжает двигаться своим гибельным путем. Великолепная немецкая культура, Бах и Бетховен, Гете и Шиллер, Кант и Гегель не предотвратили Холокоста, трагедии и мирового позора нацистской Германии. Политическая культура тех, кто олицетворял американскую демократию и воплощал в жизнь её морально-правовые императивы, не предотвратила  ядерных бомбёжек Хиросимы и Нагасаки. Глубочайшие разочарования в духовной силе культуры серьезно подорвали веру в её очистительную и возвышающую силу. Но с другой стороны, они заставили мыслящих людей планеты еще пристальнее всматриваться, еще напряженнее вдумываться в сущность произошедшего глобального духовного фиаско. Обозначилась необходимость еще настойчивее искать глубинные причины тех роковых событий, тяжесть которых переломила культуре её духовный хребет.

 

Существует распространенный языковый оборот о «теологии после Освенцима». Однако не менее, если не более, важно говорить о теологии после Хиросимы, поскольку печей Освенцима в их прежнем качестве уже нет, они успели превратиться в музейные экспонаты, а атомная бомба, сконструированная доктором Фаустусом, никуда не исчезла, не переместилась в музейное пространство и продолжает висеть сатанинским дамокловым мечом ядерного над головами миллиардов потенциальных Иовов".