Бахофен - Материнскре право - Избранное

Вплоть до нашего времени археологи ничего не могут сказать о материнском праве. Это новое понятие, и неизвестно, какое положение семьи оно обозначает. Предмет этот очень сильно привлекает внимание, но вызывает огромные затруднения. Даже самая элементарная черновая работа остаётся незавершённой. В отношении к культурной эпохе, которой принадлежит материнское право, никогда не проводилось серьёзных исследований. Таким образом, мы вторгаемся на девственную территорию. Мы оказываемся обращёнными лицом ко временам, предшествующим классической античности, к древнейшему миру, чей образ радикально отличен от того, с каким мы знакомы.

 

Не беря в расчёт нации, обычно ассоциируемые нами со славой античного мира, мы обнаружим себя среди людей, никогда не восходивших до уровня классической культуры. Неизвестный мир открывается перед нашими глазами, и чем полнее мы узнаём его, тем более странным он кажется. Всё резко контрастирует с образом высокоразвитой культуры; везде мы сталкиваемся с древнейшими представлениями, с особым путём, о которых мы можем судить только по их собственному основополагающему закону. Матриархальная организация семьи кажется странной в свете не только современности, но и классических античных представлений. Последние, из неё возникшие и подлежащие объяснению только через неё, относятся к матриархальной организации семьи как к более примитивному образу жизни, она выглядит очень необычной в сравнении с эллинской.

 

Главная цель следующих страниц - проследить четыре движущих принципа матриархальной эпохи и определить подобающее ей место между низшими уровнями развития и высшими ступенями культуры. Таким образом, поле зрения этой работы выходит далеко за рамки, определённые заголовком. Я предполагаю исследовать все аспекты матриархальной культуры, раскрыть многообразие её черт и основополагающую идею, которая их объединяет. Так я надеюсь восстановить картину культурного этапа, который был преодолён или полностью уничтожен позднейшим развитием античного мира. Это очень претенциозное начинание. Но лишь заглянув за горизонт, мы сможем добиться истинного понимания и привнести в научное мышление ту ясность и полноту, которые присущи знанию.

 

CHAOSSS/PRESS, 2018 - 442 с.

Иван Сахарчук, перевод

 

МОЯ ЖИЗНЬ В РЕТРОСПЕКТИВЕ

ПОГРЕБАЛЬНЫЙ СИМВОЛИЗМ

МАТЕРИНСКОЕ ПРАВО

ПРЕДИСЛОВИЕ К «МИФУ О ТАНАКВИЛЬ»

Примечания

Справка о классических именах и названиях

Справка о различных исторических именах

 

Кандакии, индийской царицы, которая узнала македонца, несмотря на его переодевание. Впечатлённый её проницательностью Александр пообещал оставить её саму и её царство в покое. То же упоминают несколько других авторов. Георгий Кедрин в одиннадцатом веке излагал историю следующим образом: после поражения Пора Александр захватывал области Индии вплоть до царства овдовевшей Кандакии. Переодевшись согласно их обычаю, он сам отправился с посольством к принцессе. Перед приемом, она потребовала его портрет, и узнала его среди послов. Она сказала ему: «О, царь Александр, ты покоряешь мир, но женщина покорила тебя». Ошеломлённый, царь воздержался от враждебности к царице и её стране.

 

Юлий Валерий подтверждал, что эта легенда встречалась как ранее, так и в третьем-четвёртом веках н.э. Его сообщение начинается с переписки. Ссылаясь на древнюю связь между Индией и Египтом, Александр приглашает Кандакию присоединиться к нему и посетить Аммоний, чтобы почтить бога, который тесно связан с ними обоими и чей культ оберегался замужними жрицами. Но принцесса отказалась, ссылаясь на запрет аммонийского оракула, и дополнила своё послание, продемонстрировав свою дружбу, богатыми дарами оракулу и царю. Царя тотчас же охватило непреодолимое желание посетить саму царицу. Осведомлённая о его скором визите, она тайно изготовила его портрет для того, чтобы узнать его. Однако, одно неожиданное событие помогает Александру воплотить своё желание. В сопровождении нескольких всадников, Кандавл, один из сыновей Кандакии, находился неподалёку от македонского лагеря. Он схватил и отпустил Птолемея Сотера, которого ошибочно принял за Александра, так Птолемей установил его личность и цель путешествия. Жена Кандавла была похищена амазонками во служение бебрикам, и он надеялся отомстить за оскорбление. Александру доложили об этом, и он вскоре использовал ошибку Кандавла себе во благо. Птолемей был облачён по-царски. Сам Александр был в роли Антигона и принимал положение слуги, в то время как Птолемей был его господином. Объяснив это, Александр-Антигон советует Птолемею помочь Кандавлу в его начинании и тем возвысить честь своей собственной матери Олимпии. Поход был организован, и, как советовал лже-Антигон, было запланировано ночное нападение на бебриков. Кандавл был удивлён такой хитростью, которая сулила в его представлениях успех и казалась достойной самого Александра.

 

План сработал, Кандавл вернул свою жену, а собственная задумка Александра шла к своему исполнению, ибо Кандавл пригласил его в царский город принять награду от самой Кандакии. Но здесь Александр был побеждён коварством женщины. Поражённый блеском царских палат, через которые Кандакия вела его, он вдруг услышал своё настоящее имя из её уст. Он признал своё поражение, нанесённое женщиной, но был успокоен её обещанием сохранить тайну. Возникла опасность нового осложнения. Хораг, младший сын Кандакии, поклялся посвятить своюжизнь мести за убийство македонцами Пора, его тестя. Два сына ссорились и были в шаге от столкновения. Кандавл думал только о том расположении, которое было ему оказано, Хораг только о своей потере. Не найдя компромисса в этом конфликте, Кандакия взывает к высшей мудрости Александра. Царь живёт для своей славы. Он, Александр-Антигон, обещает послать за дарами самого Александра, таким образом отдавая его в руки Хорага. Примирившись, два брата кланяются незнакомцу, по-прежнему не узнавая его. Кандакии кажется, что её превзошли в хитрости. Исполненная удивлением, она узнаёт Александра не только как высший образ воинской храбрости, но также и как образ виновности. Она принимает его за сына и уже не сомневается в его господстве над миром, как и не сомневалась в этом господстве настоящая мать Александра. Незаметно женщина надевает на него корону, а затем и все символы царствования, и герой, сопровождаемый сатрапами Кандакии, начинает своё путешествие домой.

 

Но память о нем по-прежнему величайшая награда для него. В храме он был принят небесными богами как один из них. Сесонхосис-Сесострис сулит ему будущее бессмертие. В городе Александрия, основанном им, он получит то же почтение как Серапис. С этой двойной наградой, короной, пожалованной Кандакией, и обещанным богами небесным светом, Александр воссоединяет свою армию и спешит покорить амазонок. Сейчас мы в состоянии трактовать миф о Кандакии. Он воплощает конфликт между высшим мужским и низшим женским принципами. На Востоке два принципа встречаются. Кандакия представляет материнское право, известное особенно хорошо в Египте и Эфиопии. Александр воплощает высшую точку зрения, на которую материнское право ориентируется.

 

Дальше невозможно доискаться, была ли эта встреча основана на определённом событии, которое впоследствии приукрашивалось до его вымышленного легендарного образа, каким мы его находим у псевдо-Каллисфена. Хотя это и не означает невозможность сего, но ни один из историков Александра, ни Диодор, ни Плутарх, ни Курций, ни Арриан, ни Юстин, не упоминал подобного инцидента. Даже если принять всю историю как сказку, её значение не станет меньше - а, скорее, повысится. По этой причине миф больше не развитие одного отдельного случая, но выражение великого и абсолютного проявления времени - пусть, выражаясь, и опускается до образа одного возможного события. Мы должны различать форму сказки и её содержание или идею. Образ лежит в области вымысла одного отдельного события, он принимает его направление и движется к его завершению через цепочку случайностей и влияния множества людей.

 

Формальный элемент должен быть изобличён как подделка, выдумка, сказка - всё, что угодно, чем мы можем обозначить порождение чистой фантазии, и исключить его из области исторической действительности. Но в отношении направления мысли, мы должны применять различные стандарты, ишествие Александра в земли африканского и азиатского Востока сообщало о столкновении между различными религиями, точками зрения и цивилизациями. Два мира сошлись лицом к лицу и лишь затем осознали существенные различия между собой. Как исторический Александр продвигался всё дальше и дальше от мужской сосредоточенности, так и общественное сознание стало находить лазейки. Это было то общественное мнение, которое отражает конфликт между Востоком и Западом, между греческими и азиатскими учреждениями в столь удивительных рассказах. Согласно этому, история Александра совершенна в большей степени, чем любая другая, по самому источнику, источнику истины и поэзии, так что разделительную линию между фактической историей и производной традиции невозможно определить. Работа, которую начал герой, была завершена и развита в общественном сознании.

 

Повествования, порожденные общественным сознанием лучше всего показывают нам, как современники Александра и ближайшее окружение судили о влиянии великого полководца на земли, через которые он прошёл, и как они оценивали его отношение к местным условиям жизни, обычаям и учреждениям. Одно из наиболее значимых повествований такого рода - это история о столкновении Александра с Кандакией. Нет сомнений, что оно зародилось в Египте. Именно здесь должен был подняться вопрос об отношении могущественного завоевателя к местным матриархальным взглядам. Вот только подлинный стандарт, которым его необходимо мерить, лежит в самом повествовании. И здесь в высшей степени примечательно, что рассказ сохраняет на всём своём протяжении точку зрения материнского права, не только принявшего имя Кандакия (Мать-Земля), но и отразившего всю систему матриархата.