Беневич - Краткая история промысла - Smaragdos Philocalias

Византийская философия - Том 11 - Smaragdos Philocalias

---

Наличие учения о промысле оказывается общим знаменателем позднеантичной философии (по крайней мере, некоторых ее важнейших школ) и библейского откровения.

 

Учение о промысле и фатуме у языческих философов достаточно хорошо исследовано, и существуют как многочисленные работы по отдельным авторам и школам, так и обобщающие исследования по этой теме. Имеются труды о промысле и у некоторых христианских авторов. Тем не менее, представляется чрезвычайно важным и интересным хотя бы кратко обозреть историю представлений о промысле на протяжении всей истории античной и позднеантичной философии — как у языческих, так и у христианских авторов. Горизонтом настоящего исследования выбрано учение Максима Исповедника, которому принадлежит одна из последних крупных разработок этой темы среди христианских философов поздней античности. Учение о промысле у прп. Максима уже привлекало внимание исследователей. Однако оно не было изучено в широком контексте как языческой, так и христианской мысли, с учетом большой исторической перспективы этой темы.

 

Наличие множества исследований, посвященных теме промысла в античной философии, позволяет нам лишь кратко обобщить существующие работы по истории промысла у авторов до прп. Максима, чтобы уделить большее внимание его непосредственным предшественникам, а затем его учению и судьбе его мысли, посвященной этой теме. Исследование учения о таком общем с языческой философией понятии, как промысл у прп. Максима, позволит лучше понять характер восприятия и трансформации им и рядом других христианских авторов предыдущей философско-богословской традиции при переходе от поздней античности к средневековью, в котором промысл по-прежнему остается одной из важнейших тем.

 

Учению о промысле Божием справедливо отводилось важное место в русской дореволюционной богословской науке. Эти исследования в настоящее время необходимо расширить и существенно уточнить, имея в виду, с одной стороны, современное понимание значения истории взаимодействия христианской мысли и языческой философии, а с другой — малоисследованных до недавнего времени авторов, имеющих, как теперь признано, принципиальное значение для истории православного богословия, в первую очередь, Максима Исповедника и ряд других, например, Евагрия Понтийского. Именно синтез прп. Максима является одной из вершин православного богословия, так что догматическое учение о промысле Божием, как и его (учения) философские аспекты, без знания этой перспективы невозможно адекватно понять и изложить. А потому повторять учение о промысле, как оно излагается у архиеп. Макария (Булгакова), сегодня явно недостаточно, как нельзя считать справедливой в отношении православной богослов-ско-философской традиции и другую тенденцию — забвения и маргинализации этой темы.

 

Принято считать, что, в отличие от языческих философов, христианские мыслители отвергли «фатум», который играл большую роль и в античной, и в позднеантичной культуре и философии, так что при наличии общего знаменателя в учении о промысле языческой и христианской философии, два течения мысли поздней античности расходятся поданному вопросу именно в этом пункте. В самом деле, существуют многочисленные сочинения христианских авторов, направленные против учения о фатуме (особенно в контексте полемики с астрологией) и противопоставляющие ему промысл Божий. Однако картина трансформации христианами парадигмы языческой философии, относящейся к проблематике промысла и фатума, представляется более сложной. Какие альтернативы, наряду с отрицанием фатума, были предложены христанскими мыслителями, станет ясно из разбора наследия прп. Максима и ряда христианских авторов, предшествовавших ему.

 

В актуальности проблематики, связанной с промыслом, не приходится сомневаться — достаточно вспомнить, какую важную роль в массовом сознании современного мира (а не только древнего и средневекового) играет астрология, споры вокруг которой неотделимы от темы промысла и фатума. А если иметь в виду, что понимание промысла связано с детерминизмом, причинностью и свободой, то станет ясно, что «промысл» и «фатум» как философские темы представляют отнюдь не музейный интерес: связанная с ними проблематика остается и поныне актуальной, хотя в отечественной философии и богословии этой теме, в отличие от темы фатума-судьбы, уделяется незаслуженно малое внимание.