Бобровский - Русская греко-униатская церковь

Спустя сто с небольшим лет после Брестского церковного собора, положившего начало русской унии, в сей последней стало затемняться её коренное православное начало. После Замойского поместного собора (в 1720 г.) в ней, под руководством базилиан- ских монахов и самих епископов, подготавливаемых в Риме и следовавших инструкциям общества пропаганды (s. Congregationis de propaganda fide), стали изменяться устройство храмов, греческие обряды, молитвословие, церковное и домашнее одеяние священников; в руки базилианского ордена, усвоившего себе внешние атрибуты и приемы своего наставника иезуитского ордена, переходили имения и капиталы (так называемые фундуши) соборных кафедр, богатейших приходских церквей и семинарий, завещанные по записям православных русских людей в XIV, XV и XVI столетиях. Исчезали славянские печатни, издававшие в XVI и XVII веках славянские богослужебные книги и печатавшие в защиту православия полемические сочинения на русском языке. В монастырях, завоеванных орденом, истреблялись памятники древней славянской и русской письменности. Монашеский орден стал наполняться дворянами латинской веры, пришлыми или отступившими от веры своих предков; все важнейшие должности в епархиях и при епископах стали занимать исключительно базилиане. Вследствие слабого знакомства монахов с церковнославянской грамотой, вводилась, по образцу латинской мессы, немая или читаная литургия (czytana msza); священников заставляли брить бороды и вместо ряс носить сутаны; в церквях вводились боковые алтари, органы, колокольчики. В названиях иерархий упрочивалась польская или латинская терминология ксендз, каноник, капитул, вместо: поп, протопоп, собор. 

 

По мере разложения Польско-Литовского государства увеличивалось богатство и могущество латинизаторского базилианского ордена, и к концу XVIII в. обширная страна между Днепром, Западною Двиною и Западным Бугом покрылась сетью монашеских обителей и латино-польских школ. Главнейшие из монастырей в Белоруссии, Литовской Руси, на Волыни и в Подоле стали очагом латинско-польской пропаганды. «Спроси», писал Петр Могила к отступнику от православия Коссиану Саковичу, ректору Киевской академии, «где те древние иконы, которые украшены были серебряными позлащеными ризами, и узнаешь, что они обращены униатами на свои надобности; вместо серебрянных икон поставлены в церкви полотняные, итальянские; хорошо меняются с Богом: ему полотно писанное, а себе серебро вызолоченное» («О Супрасльском монастыре»). По мере возрастания числа базилианских монастырей, беднели сельские и даже городские церкви и возрастала бедность прихожан и священников; кажется, еще нигде народ не был в таком порабощении, а сельское духовенство в таком угнетении, как в этой бедной стране, покрытой каменными палацами и кляшторами, населенной Малороссами, Белоруссами и Чермноруссами, коим изменили самые элементы, которые везде составляют гордость нации дворянство и высшее духовенство. 

 

Белое духовенство, не взирая на низкую степень своего богословского образования, на крайнюю свою бедность, на полную зависимость свою от произвола ктиторов-помещиков, большею частью латинян, было однако еще грозною силою: на своих сельских убогих священников опирался и верил им русский народ, приверженный к своему полуразвалившемуся храму, где он слышал богослужение на понятном ему славянском языке и получал благочестивое наставление на своей родной речи. В грозных событиях, предшествовавших падению польско-шляхетской республики, окрестная шляхта, опасаясь бунта своих крепостных рабов, не раз прибегала к защите презираемого им сельского попа. И надо признаться: нищенствовавшее сельское духовенство в русской унии никогда не обращало святой церкви в орудие для возбуждения народных масс против власти своих господ; оно смиренно несло тяжкий крест, учило народ повиноваться своим помещикам, платить исправно подати, молилось даже за врагов своей церкви и надеялось на милость Божию.