Бофре - Диалог с Хайдеггером - Новоевропейская философия

Немногим более тридцати лет тому назад—это было за два года до начала Второй мировой войны — под обложкой одного коллективного сборника появилось несколько Ваших страниц. Они неизвестны еще и сегодня, хотя и упомянуты в библиографии Уильяма Дж. Ричардсона. В том же 1937 году Выбыли приглашены в Париж организаторами конгресса, собиравшегося весной в честь трехсотлетия Рассуждения о методе, а затем в декабре, французским философским обществом. Однако если в Германии профессор Хайдеггер и продолжал заниматься своим ремеслом преподавателя, то как писатель уже несколько лет он был окружен почти полным молчанием. Это продолжалось еще десятилетие.

 

Ваши страницы 1937 года были названы Wege zur Aussprache (Пути к дискуссии). «Дискуссия», пути к которой Вы искали, была дискуссией, спором между двумя соседними народами, немцами и французами. Речь, следовательно, шла о послании, которое было адресовано и тем и другим сразу. Это послание до сих пор остается без ответа. И мое сегодняшнее письмо могло бы быть первой попыткой ответа, ответа француза на то, что Вы говорили в 1937 м.

 

Когда в сентябре 1946 го мы в первый раз встретились в Тодтнауберге, я не ведал о существовании Wege zur Aussprache, и знание о нем не принесло бы мне тогда ничего существенного. Только в 1959 м я попросил Вас прочесть эти старые страницы, но моя просьба была вызвана еще и внешними обстоятельствами. Тогда я не имел иной цели, кроме как быть, как говорится, лучше информированным о временах, когда мне было известно только Ваше имя.

 

Издательство «Владимир Даль», 2007

ISBN 5-93615-076-3

 

Христианская философия

Заметки о Декарте
I. Божественная гарантия истины
II. Cogito ergo sum
Паскаль как ученый
Сказание о мире
Кант и понятие darstellung
Гегель и спекулятивное суждение
«Диалог с марксизмом» и «вопрос о технике»
Хайдеггер и Ницше: понятие ценности
Замечания о связи двух «фундаментальных изречений» Ницше
I. Очерк из Holzwege: Слова Ницше «Бог умер»
II. Ницше Хайдеггера
В. Ю. Быстров. Новая история философии Жана Бофре

 

 

«Христианская философия»—это выражение, которое в определенном смысле звучит так же странно, как и «христианская наука». Дело не в том, что христиане не могут быть учеными. Тем не менее они являются ими не как христиане. Если это и случается, то, как писал Коперник папе Павлу III, ex illo processu demonstrationis, quam vocant (в силу процесса доказательства, который именуется методом),2 процесса, в котором нет ничего лишнего, но к которому ничего нельзя добавить извне. Разумеется, применительно к этому «процессу», они могут доказывать чисто христианские добродетели. В этом смысле может существовать даже некая французская наука. И все же если распад на науки—это, как говорит Хайдеггер, судьба философии, и науки «исходят» из нее в двойном смысле слова, то есть в том, что они не только из нее происходят, но также от нее и уходят, то спрашивается, как, еще до этих наук, могла существовать христианская философия. Но, возможно, вначале следовало бы изучить выражение «христианская философия» — или по крайней мере исследовать ее определение.

 

В книге, опубликованной в 1932 году под названием Дух средневековой философии, Э. Жильсон называет христианской всякую философию, которая хотя формально и различает два мира, мир сверхъестественного и мир разума, однако «рассматривает христианское откровение в качестве необходимого помощника разума».3 На таком основании многие виды философии будет легко квалифицировать как христианские. Например, философию Канта. В целом видов христианской философии будет даже слишком много! Это следует из неопределенности слова «помощь». Действительно, Кант не только никогда не отрицал, но всегда утверждал вспомогательный характер христианского откровения. Следовательно, в значении Э. Жильсона, он — христианский философ. Говоря о философской «вере» в обязательный характер нравственного закона, он писал: «Ибо конечная цель не может быть предписана законом разума без того, чтобы он, хотя бы без уверенности, одновременно не обещал ее достижимость и тем самым не оправдывал нашу убежденность в единственных условиях, при которых наш разум только и может ее мыслить. Это выражает само слово fides; сомнение может вызвать только то, как это выражение и эта особая идея попали в моральную философию, поскольку впервые они были введены христианством и применение их может, пожалуй, показаться льстивым подражанием его языку. Однако это не единственный случай такого рода, ибо эта удивительная религия в вели чайшей простоте своего изложения обогатила философию значительно более определенными и чистыми понятиями нравственности, чем те, которые философия до того сумела создать; но, когда они появились, разум свободно признал их и принял в качестве таких, к которым он и сам мог и должен был прийти, которые мог и должен был сам ввести». Здесь Кант завуалированно утверждает, что разум никогда не смог бы философски осмыслить автономию воли без помощи (auxilium) христианского откровения, которое, определяя божественное иго как желанное, а его бремя как легкое, явно выступает здесь как «необходимый помощник разума». Данный текст,— его никому не пришло в голову процитировать 21 марта 1931 года, то есть в тот день, когда во Французском философском обществе обсуждалась христианская философия, ибо философы уже столько прочли, что у них не остается времени читать Канта,— предоставляет Э. Жильсону бесспорный довод против всех своих оппонентов того времени, которым он говорил: «Вопрос, который я ставлю,— это вопрос о том, содержит ли в себе христианское откровение идеи, ставшие философскими и по достоинству оцененные такими подлинными философами, как Декарт и Лейбниц».Но на вопрос, который в 1931 году поставит Э. Жильсон, такой немного сомнительный философ, как Кант, уже ответил в 1790 году.