Бонхёффер Дитрих - Сопротивление и покорность

Сборник «Сопротивление и покорность» вышел в свет через шесть лет после гибели автора: Эберхард Бетге, друг и единомышленник Дитриха Бонхёффера, объединил под этим названием письма из тюрьмы и присланные в тех же письмах или переданные в обход цензора заметки, наброски богословских работ, стихотворения. Таким образом, состав книги определялся не самим Дитрихом Бонхёффером, и для разговора о ней тем более важно учитывать обстоятельства, при которых были написаны вошедшие в нее тексты.

Дитрих Бонхёффер был арестован по подозрению в причастности к антигитлеровскому заговору 5 апреля 1943 года, через несколько дней после 75-летнего юбилея отца, знаменитого психиатра Карла Бонхёффера. Этот праздник Дитрих вспоминает в первом же письме родителям, которое ему разрешили отправить из тюрьмы, и черпает утешение в словах прозвучавшего на юбилее хорала: «Хвалите Господа... в какой беде не укрывал тебя милосердный Господь». Так он сразу обозначит одну из нот — хвалы и упования, — которые начнут сплетаться в сложную мелодию его мыслей и чувств на протяжении двухлетнего заключения. Поначалу разрешалось писать только родителям, всего раз в десять дней и на одном листе. Одновременно с Дитрихом забрали его зятя Ханса фон Дона- ньи: против него подозрения были настолько сильны, что арестовали и его жену Кристину, старшую сестру Дитриха. Ее выпустили 30 апреля, а Ханс оставался в тюрьме и подвергался допросам еще два года — в итоге в апреле 1945 года его постигла та же участь, что и Бонхёффера.

Таким образом, в первые три месяца переписка была до крайности стеснена; очень многое требовалось уместить в краткие и редкие послания, к тому же проходившие цензуру. Дитриху необходимо было получать какие-то сведения и передавать сведения о себе, не навлекая при этом подозрения на ближних и дальних, и тут, вид имо, единственный способ «шифровки» — тот, который он сразу же выбрал: регулярно обращаться к общим семейным воспоминаниям. Поскольку все дети Карла и Паулы Бонхёффер сохраняли тесные связи между собой и с родителями (другая сестра, Урсула, вышедшая замуж за Рюдигера Шляйхера, жила в соседнем с ними доме), то и мать, и отец, и сын легко угадывали каждый намек. Для нас такие намеки не всегда прозрачны, даже с помощью примечаний, как не были они понятны и цензорам, но сама возможность подобного домашнего языка, языка любви, общих воспоминаний и теплой благодарности, многое говорит о Дитрихе Бонхёффере и корнях его мира.