Брюггеман Уолтер - Великие молитвы Ветхого Завета

Молитва это всеобщее, повсеместно встречающееся занятие людей любой эпохи. В ней человек устремляется к Священной Тайне и Священному Абсолюту. Молитва свидетельствует о том, что люди способны приближаться к Единому, который почти недостижим, но к которому они обращаются и в чьем присутствии живут.

 

В своих Гиффордских лекциях, говоря о человеке как о существе, которое в результате «эволюционной эпистемологии» обрело способность создавать символы, Вентцель ван Xмостин уделил немало внимания наскальным рисункам эпохи верхнего палеолита в одной из пещер на юго-западе Европы. Он убедительно рассказал о том, что эту живопись нельзя пренебрежительно назвать «примитивным искусством». Скорее это первые попытки — их человек начал предпринимать с тех пор, как только обрел соответствующие психофизические способности, — установить контакт с миром, находящимся вне контроля человека, с миром, который пробуждает воображение, заставляя его вглядываться в то, что стоит за «данностью». Опираясь на работу Дэвида Льюиса-Уильямса, Хьюстин высказал смелое предположение о том, что эти первые создатели символов воспринимали стену пещеры как «мембрану или покрывало, отделяющее людей от мира духов», и сделал отсюда вывод, что основы религиозного мировоззрения «встроены в мозг человека».

 

Однако такое универсальное представление о молитве стоит довольно далеко от библейской веры, вторую от первого отделяет порог, о котором говорил Карл Барт: невозможно перейти от «естественной склонности» к религии к евангельской вере. Тем не менее мысли Хьюстина служат хорошим введением к данной книге. Мы можем сказать, что люди в рамках любой культуры практикуют молитву. Однако то, как они молятся, зависит от того, к какому Богу они обращаются. И поскольку Израиль в Ветхом Завете обращается к Богу Исхода, который сотворил небо и землю, нас не должно удивлять, что Израиль молится особым образом, который соответствует характеру его Бога.

 

Но прежде чем мы перейдем к Израилю и Ветхому Завету, нам следует немного остановиться на молитве в универсальном смысле и рассмотреть ее на фоне стенаний Израиля в Книге Исхода (см. Исх 2:23). Мне хочется обратить внимание именно на эти стенания древнего Израиля по той причине, что именно с этого человеческого горя начинается чудо Исхода, которое сделалось основой иудаизма, его стержнем, а со временем влилось и в христианскую традицию, и в обычаи христиан.

 

В этом кратком повествовании поводом для стенаний послужила смерть фараона, жестоко угнетавшего тех рабов, которые впоследствии стали Израилем (см. Исх 1:8-14). Во время правления этого безжалостного фараона рабы возмущались молча, не решаясь говорить вслух о своей невыносимой жизни под тираническим режимом бесконечной работы (Исх 5).

 

Но когда фараон умер, система контроля ослабла, как это обычно бывает после смерти тиранов. И вот, как только известие о его смерти доходит до лагеря рабов, они уже не молчат:

Спустя долгое время умер царь Египетский. И стенали сыны Израилевы от работы и вопияли, и вопль их от работы восшел к Богу (Исх 2:23).

 

Самое удивительное в этом вопле и стенании, примитивной молитве Израиля, то, что она ни к кому не обращена. Кто-то может даже усомниться, стоит ли это называть молитвой, коль скоро здесь нет сознательного обращения к Богу. Но, как я считаю, именно такова изначальная молитва. Это просто выражение самых насущных телесных потребностей, громкий вопль о невыносимых страданиях и убожестве, которые необходимо выразить вслух. Кто-то может сказать, что такие стенания содержат надежду на то, что нынешние невыносимые страдания не могут продолжаться дальше. И еще кто-то может сказать, что это вопль, обращенный к «открытому небу», в надежде, что какой-нибудь бог откуда-то услышит его и как-то отзовется. Однако ничего этого нет в самом вопле, хотя он многое косвенно предполагает.

 

В книге «Скептик учится молиться» Линдси Криттенден рассказывает о своем разговоре со священником Епископальной церкви после того, как у нее погиб брат.

ЛК: Но я не знаю, что делать... Я себя чувствую кошмарно... Священник: Богу это неважно... Ты пробовала молиться? ЛК: Я не знаю, как.

 

Священник: Знаешь. Ты только что сказала, что себя чувствуешь кошмарно. Это и есть начало.

 

Криттенден продолжает:

Я кричала «Помоги!» в машине или в бассейне, нырнув под воду, где никто не мог меня услышать. Это делало мое горе явным и вопиющим, так что оно меня смущало, но — странным образом — одновременно это освобождало и оправдывало мое отчаяние.

 

Задолго до того, как это случилось с Линдси Криттенден, Израиль молился именно такой молитвой. Рабы, услышав о смерти фараона, почувствовали, в каком они ужасе живут, и выразили это вслух. Это был громкий крик о помощи, который жил глубоко внутри них. Они, подобно Линдси, взывали о помощи и в то время, пока фараон был жив, но так, чтобы никто этого не услышал! Их дерзновенная молитва несет в себе риск и надежду, но в первую очередь это настойчивый призыв, перешагивающий социальные рамки, в надежде, что какой-то неведомый союзник освободит их или по меньшей мере облегчит их участь. С этого момента молитва Израиля становится громким воплем о не выносимых обстоятельствах, в которых нет никакого иного выхода, как только выйти за пределы доступного и обратиться к кому-то «вовне», кто может их услышать.

 

И вторая удивительная особенность молитвы рабов заключается в том, что она действительно услышана. Когда израильтяне молились такой «дикой» молитвой, они не знали, услышит ли их кто-нибудь. Но они молились, потому что сами их тела требовали, чтобы они вопили  (О связи между телом и голосом см. Elaine Scarry, The Body in Pain: The Making and Unmaking of the World (Oxford: Oxford University Press, 1985), chap. 4. Размышления автора имеют прямое отношение к нашей теме. На мой взгляд, она допускает ошибку, когда говорит: «Тело в Ветхом Завете принадлежит только мужчине, а голос — в самом полном и конечном смысле - только Богу» (с. 219). В самом начале повествования об Исходе все определяет именно голос Израиля, который в ответ пробуждает Божественный голос, передающий слова обетования.).

 

И самое удивительное в этой истории то, что «вопль их восшел к Богу». В данном стихе Бог Израилев, Творец неба и земли, не назван по имени  (И для отсутствия имени здесь есть весомая причина. В истории Исхода имя Бога открывается только в Исх 3:13-15 и Исх 6:2-3. Тем не менее отсутствие имени в молитве рабов знаменательно: это вопль боли, который не обращен к какому-либо конкретному Богу.). Здесь употребляется универсальное имя Бога, хотя в Писании Израиля — в его ключевых воспоминаниях — слово «Бог» в подлинной молитве всегда указывает на Творца неба и земли, который в драматический момент жизни народа становится Богом Исхода. Именно этот Бог, неведомый рабам, притягивает к себе вопль несчастных, их мольбу, полную надежды. Их стенания немногословны, но они восходят к Яхве, который есть цель любой молитвы в бедствии, знают об этом люди или нет. Джеймс Кюгель, говоря о псалме 81 и о том, какое место там занимают слабые и нуждающиеся, объясняет, что Яхве — это тот, до кого доходят подобные стенания:

 

...Нам не следует терять из виду эту особую мысль. Здесь говорится, что слышать вопль угнетенного — обязанность богов, обязанность Бога. Здесь говорится, что, когда этого не происходит, тогда колеблются основания земли.

 

Ветхий Завет часто утверждает — настолько часто, что можно считать это очевидным утверждением, не требующим доказательств, — что Бог сострадателен (hannum) по самой своей природе. В самом деле, это слово - вместе с его постоянным спутником «милосерден» (rahum) - описывает исключительно Бога: в Ветхом Завете прилагательные «сострадательный» и «милосердный» никогда не относятся просто к людям. Однако они часто используются, когда речь идет о Боге. Он, как уже говорилось, по определению сострадателен; это свойство укоренено в Его природе. Именно это говорится в одном из самых важных и известных отрывков Библии, где используются два эти прилагательные, — в главах 33~~34 Книги Исхода.

 

Когда Бог говорит Моисею о своей сострадательности, здесь нет ничего радикально нового — как мы видели в псалме 81, любой бог должен быть сострадательным и милосердным, и это представление, как мы видели, пропитывает всю Библию, где в десятках мест звучит такое утверждение, когда речь заходит о стенании угнетенного. Однако здесь, в Книге Исхода, это банальное представление подается как наивысшее откровение Бога Моисею, где Бог говорит о себе: я hannum и rahum по моей природе (вопреки очевидности, которая, казалось бы, свидетельствует об обратном). Я слышу вопль угнетенного. Я не могу его не услышать.

 

Бог слышит вопль рабов, которые официально не имеют права голоса! Более того, когда Бог слышит молитвы, это вынуждает его действовать:

И услышал Бог стенание их, и вспомнил Бог завет Свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Бог сынов Израилевых, и призрел их Бог (Исх 2:24-25).

 

Бог вспомнил! Бог обратил внимание! Бог увидел!

 

И сказал Господь: Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед, в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев. И вот, уже вопль сынов Израилевых дошел до Меня, и Я вижу угнетение, каким угнетают их Египтяне (Исх 3:7-9).

 

Вспомнив об Израиле, Бог принимает решение, и это приводит к действию, которое что-то меняет. Вопль Израиля, его расплывчатая молитва без адресата, превращается в совершенно конкретную просьбу, с которой начинается история жизни Бога с Израилем в этом мире. Рассказанная Линдси Криттенден история представляет собой точную аналогию стенаниям рабов в Египте. Боль, обретшая голос, не остается незамеченной.

 

Уолтер Брюггеман ; [пер. с англ. М.И. Завалова].

М. Эксмо, 2009. — 224 с. — (Религия. Библиотека мировых религий).
ISBN 978-5-699-38124-1

Walter Вгueggmann

Перевод с английского M. Завалова
GREAT PRAYERS OF THE OLD TESTAMENT
Перевод с английского M. Завалова

 

Введение: Молитва в Ветхом Завете

Заключение