Можно ли говорить о том, что в 2012 году впервые в истории постсоветской России возникли сомнения в особам статусе Русской Православной Церкви как крупнейшего общественного института? Общество задает Церкви вопросы и ждет на них ответов, формируя новый запрос на общее видение будущего. Что с нами происходит? Почему обществу по-прежнему трудно вести диалог с Церковью, а многие представители Церкви испытывают неимоверные трудности, когда вступают в диалог с обществом?
Мне представляется, что ответить на эти вопросы возможно лишь в том случае, если возникнет общий для всех нас образ происходящего. В этом эссе я делаю попытку сделать шаг к решению этой задачи и построить модель происходящего, опираясь на размышления о «качестве» веры, об отношении к советскому и постсоветскому в современной светской и церковной культуре и на анализ тех разногласий (хочется верить исключительно идеологических), которые всё более заметны внутри Русской Православной Церкви.
Сергей Чапнин - Церковь в постсоветской России: возрождение, качество веры, диалог с обществом. Субъективные размышления о настоящем и будущем
М.: Арефа, 2013. – 80 с.
ISBN 978-5-91963-005-0
Сергей Чапнин - Церковь в постсоветской России: возрождение, качество веры, диалог с обществом – Содержание
- От автора
- Введение
- Страна в переходном периоде
- Вечный огонь Великой Победы. Кто в нем горит сегодня?
- «Они создавали образы»
- Православный, крещенный, воцерковленный. Как определить «качество веры»?
- «Реконструкция с элементами реставрации»?
- Субкультура, идеология, расцерковление и усталость от Церкви
- Церковь и общество: осмысление отношений
- Церковь и общество: история отношений в недавнем прошлом
- Правые-центр-левые: конструкция не работает
- Православно-патриотическое движение. Второе дыхание?
- Кто «не нужен» Церкви? Спор об интеллигенции
- Креативный класс: кадры для миссии?
- В преддверии перемен
- Приложение. О некоторых практических шагах
Сергей Чапнин - Церковь в постсоветской России: возрождение, качество веры, диалог с обществом – «Реконструкция с элементами реставрации»?
Выше уже говорилось о кризисе идентичности в православной среде. Об этом свидетельствует и сравнительно небольшое, несмотря на церковное возрождение, количество людей, приходящих в храм регулярно. Это следует не только из опросов – об этом говорят и сами священники. Показательны наблюдения епископа Смоленского и Вяземского Пантелеймона:
«В начале 1990-х в храмы был наплыв прихожан. И, как заметил отец Иоанн Крестьянкин, люди тогда не приходили в Церковь, а «вламывались» в нее. К сожалению, задержались в ней немногие и период активного внимания к церковной жизни и воцерковления сравнительно быстро закончился. В этом мои ожидания не сбылись. Многие люди далеки от Церкви и сегодня, хотя и называют себя православными. В церковь не ходят, не исповедуются, не причащаются. Процент людей, которые в воскресенье приходят в храм, по моим подсчетам, не более 1% от населения нашей страны»[26].
Эта тенденция, которую с некоторой долей условности можно назвать маргинализацией православия в современной общественной жизни, последние 15-20 лет парадоксальным образом уживается с другой, которая связана со всем тем, что привычно укладывается в концепцию церковного возрождения. Это странное сосуществование говорит о том, что общество так и не получило представления, в чем собственно заключалось возрождение. И этому во многом способствовала двусмысленная позиция Церкви. На протяжении двадцати лет Церковь делала акцент не на творческом усилии по освоению современной культуры, а скорее на апелляции к прошлому, реконструкции того, что было.
Девизом этого двадцатилетия можно назвать слова из стихиры Всем святым, в земле Российской просиявшим: «Русь Святая, храни веру православную»[27]. Пожалуй, это единственная цитата из литургических текстов, которая стала крылатым выражением.
Сама стихира поется очень торжественно и энергично на 2-ой глас, но богословская проблема, связанная с ней остается нерешенной. Одно дело литургическая поэзия, а другие дело—девиз эпохи, руководствотк действию. С богословской точки зрения, эта формула выглядит некорректной и далеко не полной. Увидеть это можно, сравнив ее с заповедью, которую Господь дал Адаму в Эдеме: «И взял Господь Бог человека, [которого создал,] и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его»(Быт. 2,15). Таким образом задача хранить хоть и присутствует, но на втором месте, а на первом – возделывать, то есть творчески развивать. Надо обратить внимание и на то, что Адаму, когда Господь изгнал его из сада Эдемского после грехопадения, предписывалось «возделывать землю, из которой он взят» (Быт. 3,23). Заповедь хранить в наш мир после изгнания Адама из рая не переходит.
В православной среде часто можно услышать: «Давайте сохранять традиции!», «Пренебрежение традициямит очень опасно». Вроде бы речь идет о здоровом христианском консерватизме, однако надо сделать существенную оговорку. О каких собственно традициях мы говорим?
Огромных нравственных и интеллектуальных усилий требует реальное стремление заглянуть вглубь за Октябрьский переворот, за 1917-й год. Слишком много времени прошло, слишком много поколений сменилось, слишком многие носители этой традиции оказались уничтожены. И даже обращение к церковным традициям XIX – начала XX веков для нас неминуемо превращается в историческую реконструкцию, в любительский спектакль. Нет живых носителей этих традиций, и даже русская эмиграция не может здесь помочь. Традиции, которые помогали транслировать церковнее предание от одного поколения к другому, фактически перестали работать. И это не специфически русская или специфически православная проблема. То же самое происходит во многих странах. Например, в Великобритании в Сурожской епархии, несмотря на многолетие труды талантливого проповедника митрополита Антония Сурожского, в храме практически нет прихожан «второго поколения» – ни русские эмигранты, ни англичане, привлеченные проповедью мирополита Антония, в подавляющем большинстве не сумели воспитать своих детей в вере.
Старые традиции в целом не работают. Конечно, есть исключения, и в некоторых замкнутых сообществах ценой огромных усилий их удается сохранить. Но это именно редкое исключение.
Как христианину мне это особенно неприятно признавать, но единственной консервативной силой в России сегодня являются коммунисты. Они говорят от лица живой традиции – ив этом один из секретов их привлекательности не только для пенсионеров, но и для молодежи. Поэтому, если говорить о нынешнем багаже России – культурном, историческом, социальном, философском и религиозном – в живых осталась только одна традиция, которую все знают, помнят и могут передать своим детям. Это советская традиция.
Однако, несмотря то, что Церковь все эти годы столь активно прибегала к охранительной риторике, которая так нравится радикальным православным группам, действовала в другом направлении. Церковь стремилась творчески использовать те возможности, которые открываются в современном мире, учитывая социальный и политический контекст, новые технологии и возможности. Подводя итоги двадцатилетия церковной жизни, историк Алексей Беглов утверждает:
«Мы имеем дело не с механическим восстановлением когда-то утраченного, а с процессом инкультурации, с творческим процессом вхождения Церкви в современную – модерную и постмодерную – культуру России и всех стран постсоветского пространства»[28].
Вот основные примеры инкультурации, не имеющие никакого отношения к возрождению дореволюционных традиций:
- открытие воскресных школ, которых в истории Православной Церкви в России прежде не было;
- введение в средней школе культурологического курса «Основы православной культуры», который по сути является компромиссом Церкви со всё еще советской в своей идейной основе системой государственного образования;
- активное освоение интернета и основанных на нем коммуникационных технологий;
- организация телевизионных трансляций рождественских и пасхальных богослужений, причем одна из камер работает в алтаре;
- использование монолитных конструкций и других технологических новшеств в строительстве.
Если же говорить о содержании, то нарочитое использование в проповеди языка советской эпохи с упором на «духовность», «ценности» и «нравственность» также не имеет никакого отношения к возрождению церковных традиций.
Сегодня даже на уровне риторики потенциал обращения к прошлому исчерпан, и в прежнем виде он больше не работает. Так не пришла ли пора признать, что «церковное возрождение» было не столько реальностью, сколько удобной идеологической конструкцией, и относилось оно исключительно к хозяйственным и строительным работам? Да и то с существенными оговорками. Так что правильнее было бы его назвать «реконструкцией с элементами реставрации».
Да, возможность открытого исповедания веры позволила открыть тысячи новых приходов и сотни монастырей, более убедительно отстаивать интересы Церкви в диалоге с государством, с нуля создать сотни благотворительных и социальнозначимых проектов, открыть тысячи воскресных школ, сформировать уникальный, по большей части обособленный рынок православной литературы... Но на практике церковное возрождение во многом было сведено к строительству и реставрации храмов, массовым крещениям без катехизации, открытию монастырей и семинарий преимущественно по административным мотивам и соображениями престижа.
Я считаю, что на новом этапе церковной жизни наша идентичность, ощущение «большего и общего», по выражению Максима Трудолюбова, должно быть построено на новом фундаменте. Наша творческая задача – создать в России новые христианские традиции, заложить основы реального христианского консерватизма. Эта задача сформулирована радикально и даже провокативно, но нам ничего иного не остается. Говоря о традициях, я, конечно, имею в виду прежде всего традиции внелитургические – семейной жизни и приходской жизни, которые взаимодополняли бы друг друга. Нужны «работающие» христианские традиции, основанные на опыте Церкви и в то же время укорененные в нашей политической, социальной и культурной реальности. Такого еще не было в истории Церкви. Это должно быть новое, живое творчество, отвечающее на важную потребность – формирование сообщества православных семей, живущих без надрыва и без преодоления бессмысленных «традиций», оставшихся в наследие от синодального или советского периода. Эту великую творческую задачу необходимо решить даже не столько ради нынешнего поколения христиан, сколько ради детей. Предъявить убедительную общественную силу, не декларативно, а реально опирающуюся на христианскую традицию, можно будет только после того, как эта живая христианская традиция окрепнет. По-видимому, это случится не раньше, чем в следующем поколении.
Однако действовать надо прямо сейчас, и можно начать, как мне представляется, с творческого подхода к организации церковной жизни. Ритм и строй существования прихода должен быть осмыслен с точки зрения наибольшего удобства для реальных членов прихода, их полноценного вовлечения в жизнь общины, создания канонических норм для активного участия прихожан в управлении приходской жизнью. Это единственный путь, который позволит прихожанам почувствовать свою ответственность за приход, а не перекладывать ее на случайно назначенного настоятеля и тех спонсоров, которых он с собой привел.
Оцелать это сегодня достаточно сложно, так как сформировался очень стойкий «охранительный» стереотип: «Никакие перемены невозможны, перемены опасны». Разговоры о вхождении Церкви в жизнь современного общества воспринимаются частью православных с недоверием и критикой - как «неблагочестивые». Но чем дольше и упорнее церковное сообщество будет отказываться признавать необходимость инкультурации и создания новых традиций, тем скорее и глубже будет происходит маргинализация православных.
[26] Пантелеймон, епископ Смоленский и Вяземский. Люди помнят о Боге, но забыли о Христе. // Журнал Московской Патриархии, № 10, 2012. С. 44-49.
[27] Стихиры на стиховне, глас 2: «Новый доме Евфрафов, уделе избранный, Русь Святая, храни веру православную, в нейже тебе утверждение».
[28] Beglov Alexey. Through Thick and Thin // Russia Profile. 19.09.2011. URL: http://russiaprofile.org/culture_living/45540.html
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
