Борис Деревенский - Тайны евангельской истории

В своих книгах Борис предпочитает водить читателя нехожеными тропами. За каждым поворотом страницы мы сталкиваемся с редким, эксклюзивным и малоизученным материалом.

И это несмотря на то, что в наше время в такой области, как история христианства, весьма непросто сказать какое-нибудь новое слово. Вряд ли найдется в мире человек, который бы не знал, кто такой был Иисус Христос, и не имел бы общего представления о его жизни и смерти.

Более того, здесь у большинства людей давно сложились собственные твердые убеждения, которые поколебать весьма непросто. И тут Борис ставит неожиданный вопрос: «А вы уверены, что Иисус был распят действительно на том месте, где сейчас стоит Храм Гроба Господня?» — и показывает, что есть, оказывается, немало веских причин сомневаться в этом.

В работах Деревенского почти нет однозначных ответов на им же поставленные вопросы, да и вряд ли кто-нибудь и когда-нибудь сможет такие ответы найти. Но Борис умеет ясно и доходчиво донести до читателя суть проблемы, показать реальную картину уровня современных исторических знаний и предложить одно из возможных решений проблемы, которое представляется ему «наиболее оптимальным», а это уже само по себе дает пищу для размышлений, дает увлекательный материал, каковым могут пользоваться как профессиональные экскурсоводы, так и любознательные туристы.

Борис Деревенский - Тайны евангельской истории

СПб.: Алетейя, 2014. -434 с. - (Античное христианство. Исследования)

ISBN 978-5-90670-570-9

Борис Деревенский - Тайны евангельской истории - Содержание

Сергей Баландин. Видеть собственными глазами

О местонахождении Голгофы и гробницы Христа

1. Что ранние христиане знали о месте распятия и погребения Христа?
2. Церковное открытие Голгофы и Гроба Господня
3. Дополнительная легенда о могиле Адама
4. Результаты археологических исследований
5. Анализ евангельских данных
6. Альтернативные гипотезы. Гробница в Восточном Талпийот (дополнение 2007 г.)
7. Местоположение Голгофы зависит от местоположения претория Пилата
8. Местоположение Голгофы зависит от конфигурации «второй» стены
9. Местоположение Голгофы зависит от направления главных дорог библейского Иерусалима

Три известных окончания Бвангеяия от Марка и его неизвестный эпилог

Критика академиков
Дезавуирование «неправильных» указаний церковных авторитетов
Нейтрализация показаний важнейших кодексов
Выдвижение вторичных кодексов в число первейших
Благоприятный текстуальный анализ
Девять альтернативных гипотез
Что же произошло на самом деле? Об оригинальном эпилоге Мк

О возрасте Христа

«Назарянин» иди «Назорей»
О мусульманской редакции хроники Агапия Манбиджского и арабском варианте Testimonium Flavianum
«Свидетельство Флавия»
Иудейские древности, XVIII 3, 3 [63-64]
Агапий Манбиджский. Книга титулов, II, л. 6б-7а
Евсевий. Церковная история, 113,6-8
Сирийский перевод «Церковной истории» Евсевия
Михаил Сириец. Хроника, I 145-146
Абу-л-Фарадж (Бар Эбрей). Подсвечник святилища

Представление о христианах в античном обществе

«Зловредное суеверие»
«Иудеи»
«Ослопоклонники»
«Поклоняющиеся солнцу, кресту и фаллосу»
«Эпикурейцы»
«Нечестивцы и безбожники»
«Чародеи»
«Изуверы и кровосмесители»
Некоторые нетипичные представления.

«Сын Пантеры»

Четыре сообщения об Иисусе, независимые от НЗ
«Пантера» — не еврейское изобретение
Версия Цельса
Антихрист-латинянин и Армилус
Считался ли Иисус неевреем?
Традиция языческого отца Иисуса
Символика пантеры и леопарда
«Истинный пантера»: христианское решение вопроса
Явление солдата Пантеры
Onokoiths и другие полемические приемы
Литературные параллели
Интерпретация Евангелий и внеевангельский материал
Наследие Цельса
Appendix I. Неиспользованные выписки
Appendix П. Бен Патура
Appendix III. π€νθ€ρός

Сергей Баландин - ВИДЕТЬ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ

С Борисом Деревенским я познакомился через Интернет на почве общих интересов. В поисках источников по истории христианства невозможно было пройти мимо бестселлера Деревенского «Иисус Христос в документах истории», так же, видимо, и он узнал обо мне, как об авторе наиболее полного в то время путеводителя по Святой земле, изданного на русском языке. Началась переписка, взаимная критика, замечания, советы, и я понял, что имею дело с весьма неординарным, интересным человеком, с историком, глубоко знающим свой предмет. Борис также заинтересовался моими знаниями и пожелал воспользоваться мною в качестве экскурсовода. Я сказал: «Приезжай». С тех пор мы провели несколько встреч в незабываемых увлекательных походах.

Но я помню его первые слова при первой нашей встрече: «Я рад посмотреть все, что ты мне покажешь, — сказал он, — но вот что меня интересует в последнюю очередь: я не хочу бутафории, которую показывают массовому туристу, не хочу национальных парков и музеев, не хочу святых мест, намоленных, нахоженных и облизанных, к которым водят толпы паломников».

После этих слов вся намеченная мною «культурная программа» полетела к черту. Но тут он сам стал моим экскурсоводом: сам составлял маршруты по местам, где обычно не ступает нога туриста, говорил, куда ехать, рассказывал по дороге о каждом объекте так, как будто он там родился и вырос, говорил, например, какой за поворотом будет мошав, кем и когда основан, как называлась бывшая тут до 48-го года арабская деревня. Я поражался его эрудиции в знании местности, которую он никогда в глаза не видел, но лишь изучал по источникам и картам. Я видел, что он, будучи второй раз в Израиле, может дать фору и мне, и любому израильскому экскурсоводу по знанию страны.

Но зачем ему были нужны все эти экскурсии, если «культурная программа» его не так уж интересует, а местность он и без того прекрасно знает? Я нашел ответ и на этот вопрос. Борис не экскурсовод и не стремится им стать, он исследователь, занимающийся историей христианства. Предмет его исследования имеет массу тайн и нерешенных проблем, потому от историка здесь требуются особая добросовестность и скрупулезность. Здесь нельзя верить на слово ни путеводителям, ни картам, ни даже источникам. Чтобы быть более уверенным в своих выводах, нужно все десятки раз проверить и перепроверить, убедиться во всем собственными глазами.

В голове у Бориса вертится множество всяких смелых гипотез и теорий, которые легко могли бы стать сенсациями в околонаучном мире, но Борис не стремится к дешевому успеху, пока у него есть хоть одно малейшее сомнение в его предположениях, он их держит при себе, а на суд читателя выносит только тщательно выверенную добросовестную работу.

Сергей Баландин

Борис Деревенский - Тайны евангельской истории - О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ ГОЛГОФЫ И ГРОБНИЦЫ ХРИСТА

1. Что ранние христиане знали о месте распятия и погребения Христа?

Довольно долгое время, вплоть до IV века, христиан, по-видимому, не очень интересовали Голгофа и гробница Христа как осязаемые материальные объекты. В сочинениях дони-кейских церковных писателей содержатся рассказы о распятии, погребении и чудесном воскресении Иисуса, об этом говорится много и охотно, широко цитируются новозаветные и ветхозаветные писания, но при этом никто из авторов не дает каких-либо указаний насчет местоположения объектов, связанных с последними днями земной жизни Христа, в том числе того места, где Иисус был распят, и того места, где он был погребен.

Ранние христиане гораздо больше значения придавали духовному значению евангельских событий. «Ведь всякий, к кому пришел Христос, — писал Ориген, — более не поклоняется Богу ни в Иерусалиме, ни на горе самарян, но, узнав, что Бог — Дух, духовно служит Ему в духе и истине (Ин 4:24) и уже не образно поклоняется Отцу и Творцу всего» (Комм, на Ин, I 8; PG 14, 36). В другом своем сочинении Ориген заметил: «Спаситель ответил, что желающий следовать Господу должен оставить предрассудок относительно преимущества мест... В самом деле, те, которые поклонялись Богу в Иерусалиме, служили собственно тени или образу и, следовательно, почитали Бога не истиною и не духом» (О началах, I 1, 4; PG 11, 123-124).

Под словом «образно» (бе τυπικώς) понималось поклонение образу, форме, т. е. то поклонение, которым, по мнению христиан, отличались от них иудеи. Поклонение в Иерусалимском храме рассматривалось как формальное («образное») поклонение, в противовес которому христиане поклоняются Отцу в духе и истине и поэтому не нуждаются в храме, в священных предметах и вообще в каких-либо материальных атрибутах культа. «Всевышний не в рукотворных храмах живет», — утверждается в Деяниях апостолов (7:48). На вопрос римского судьи «где вы собираетесь?» мученик Иустин в 165 г. ответил: «каждый выбирает то место, какое ему угодно; отчего ты полагаешь, что мы встречаемся в каком-то определенном месте? Это не так, ибо Бог христиан не ограничен местом; Он невидим, объемлет Собою небеса и землю, и повсюду почитается и славится верующими» (Мученичество Иустина и других, 2).

Иными словами, отсутствие у доникейских писателей указаний на местонахождение объектов, связанных с земной жизнью Христа, в частности Голгофы и гробницы, отнюдь не случайно. У ранней Церкви отсутствовали не только святилища и материальные объекты поклонения, но и то, что впоследствии было названо «святыми местами». «Святым местом является чистая душа», — подчеркивал Ориген (Гомилии на Лев, XIII 5; PG 12, 551). Ему вторил Иероним Стридонский: «Истинный храм Христов есть душа верующего; ее украшай, ее одевай, ей приноси дары, в ней воспринимай Христа» (Письма, 58, 7; PL 22, 584).

Поклонение образу, «иконе», а также освящение предметов и мест, связанных с культом, — явление, совершенно естественное для древних религий, — было в конце концов усвоено и христианством. Но не в период ранней Церкви. Первые христиане решительно противостояли тому, что протопресвитер А. Шмеман назвал мисте-риальным культом. «Ранний христианский культ, — писал он, — не только лишен главных черт мистериального культа, но можно не преувеличивая сказать, что ранняя Церковь сознательно и открыто противопоставляет себя мистериальной религиозности и свое богослужение — культам мистерий». Действительно, мы видим глубокое отвращение, испытываемое ранними христианами ко всякого рода мистериям, справляемым в эллинистических храмах, и вообще к храмам и гробницам эллинистических богов.

«Египтяне, — читаем у одного из первых христианских апологетов Афинагора (II в.), — показывают не только гробницу Осириса, но и то, как он набальзамирован. Когда к ним приносят труп, то они показывают принесшим деревянные изображения умерших, отделанные посредством живописи; и превосходнейшим называют изображение того, чье имя сказать считаю неприличным при этом случае» (Прошение, 28; PG 6, 960). И всякий раз, когда речь заходит о почитании гробниц и мощей древних героев или же обожествленных современников типа Протея-Перегрина и Александра из Абонотиха, Афинагор не может скрыть своего крайнего омерзения (там же, 26). Добавим, что гробница Зевса на Крите сделалась предметом насмешек не только Афи-нагора (там же, 30), но и всех раннецерковных апологетов, которые, впрочем, в этом случае следовали за популярными эллинистическими писателями.

Так ранние христиане относились к гробницам и останкам эллинистических человеко-богов. Становились ли они другими и испытывали ли противоположные чувства в отношении гробниц новозаветных героев и памятных мест евангельской истории? Нет, ранние христиане и здесь оставались верны себе. Протопресвитер А. Шмеман продолжает: «Равнодушие ранней Церкви к местам, связанным с теми или иными событиями евангельской истории, может показаться разительным. Достаточно напомнить, что до нарочитого внимания, оказанного Константином Иерусалиму как главному центру земной жизни Спасителя, город этот не отмечается никаким особым почитанием, и епископ Элии Капитолины еще в начале четвертого века является "суффраганом" митрополита Кесарии Палестинской...

Мы не видим никаких попыток Иерусалимской церкви ссылаться на свое исключительное местопребывание, выводить из него какое-то бы ни было старшинство» (там же).

Земной Иерусалим не волновал ранних христиан. Говоря о нем, раннехристианские писатели имели в виду не реальный палестинский город, но Церковь в целом. «Обратись и всей мыслью поспеши к городу святых Иерусалиму, — читаем у Амвросия Медиолан-ского. — И воистину, Христос, говоря это благочестивой душе, повелевает ей обратиться, чтобы явилась нам слава ее и будущее упокоение со святыми, а потом приказывает ей поспешить к вышнему сообществу святых» (Слово на смерть императора Валентиниана, 65; PL 16, 1378). Иерусалим был образом желанной небесной обители. «Я молюсь о том, чтобы дух Христов вознес меня в мой Иерусалим, — писал Климент Александрийский (ок. 150-215).

Говорят ведь стоики, что именно небо является истинным градом, а не земные города-государства» (Строматы, IV 26; PG 8, 1381). И в другом сочинении: «Мы почетного дара удостаиваемся... надежды на блаженство в небесном Иерусалиме, где, по Писанию, молоко и мед текут. Так под образом материальным мы получаем заверение о должной некогда стать нашей долей в небесном питании. Пища ведь упразднится, как сам апостол говорит (1 Кор 6:13)» (Педагог, 16; PG 8, 304). Таково было мировоззрение ранних христиан, отличное от мировоззрения христиан Никейской эпохи и всех последующих христиан, включая нынешних.

Даже после того, как Церковь вступила в обладание Палестиной и началось массовое паломничество христиан в Святую землю и Иерусалим, отцы Церкви продолжали настаивать на духовности и универсальности поклонения, на «детерриториализации концепции святости» (выражение Р. Д. Цви Вербловски). Комментируя Ин 7:37 («кто жаждет, иди ко Мне и пей»), Августин Гиппонский (354-430) писал: «Когда мы жаждем, то нам следует идти, но не ногами своими, а скорее своими чувствами; нам следует идти не двигаясь, но любя. В духовном смысле любить — значит странствовать. Но одно дело, когда перемещается тело, и совсем другое, когда странствует душа. Тот, кто странствует телесно, изменяет свое местонахождение, перемещая свое тело; тот же, кто странствует духовно, изменяет свои чувства благодаря движениям своей души» (PL 35, 1642). Так же и Григорий Нисский (331-395), сам совершивший паломничество в Иерусалим, тем не менее в письме к Флавиану наставлял: «И присоветуй братии взойти от телесного к господнему (= божественному), взамен странствия из Каппадокии в Палестину» (Письма, 2, 18; PG 46,1013).

Б. Г. Деревенский. Три известных окончания Евангелия от Марка и его неизвестный эпилог. (О работе Дж. Снаппа в защиту аутентичности Мк 16:9–20)

Категории: