Сэнфорд Дроб - Кабалистические метафоры - еврейские мистические темы в древней и современной мысли

Сэнфорд Л. Дроб - Кабалистические метафоры: еврейские мистические темы в древней и современной мысли

Согласно современным данным, Каббала развилась из слияния идей мистицизма Меркавы и неоплатонизма, что доминировало над иудейской религиозной мыслью в течение первых веков нашей эры. Однако еврейский мистицизм уходит своими корнями в библейскую традицию. Например, уже в таком раннем источнике как Исход (24:10) мы находим описание обители Бога, которое соотносится с разработкой каббалистической доктрины Сефирот: «и видели (место стояния) Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное.» Самый ранний каббалистический текст, Sefer ha-Bahir, выводит этимологию термина ефира от еврейского слова «сапфир» (Sapir), перефразируя строку из псалма (18:2): «Небеса проповедуют славу Божию» как «небеса сияют сапфировым блеском славы Бога».

В Первой Книге Царств и у пророка Исайи (6:1-3) мы встречаем слова о Господе, сидящем на престоле высоком и превознесенном в окружении серафимов, славящих Бога и взывающих: «вся земля полна славы Его!» Подобные образы небесного престола сыграли важную роль пророческой литературе VIII-VI вв. до н.э. Образы серафимов и других небесных существ, чей «облик был, как у человека» (Иезекииль (1:4-28) не только имели оказали непосредственное влияние на мистицизм Меркавы («колесницы») ранних веков нашей эры, но и послужили текстуальной основой для размышлений каббалистов последующих эпох.

Верман выделил четыре периода раннего еврейского мистицизма: первый (с VIII по VI века до н.э.) — эра так называемого визионерского опыта, отображенного в пророчествах Исайи, Иезекииля и Захарии. Второй период ознаменовался концом Вавилонского пленения (VI в. до н.э.) и достиг высот расцвета в III и II веках до н.э.; здесь мы видим развитие ангелологии, рассуждения на темы истоков вселенной и сотворения человека, «конца дней», описания посмертного существования. I одобные мистические и апокалиптические мотивы четко отражены в книге Даниила и в первой книге Еноха.

Третий период раннего иудейского мистицизма достигает своего пика в середине I века н.э., причем очевидно не только в еврейских источниках, но и в писаниях еврея-христианина Павла и в откровениях св. Иоанна. Согласно Верману, те мистические идеи, что приписывались учителям Мишны (Иоха- нан бен Заккай, Элиэзер бен Уркенос, Акива бен Йосеф и Ишмаэль-« Первосвященник»), принадлежат к той же традиции мысли, что и идеи ранних христиан. Хотя мистические темы несомненно были приняты во нимание раввинами того периода, р. Иуда, компилятор Мишны, сделал все возможное для их исключения, и поэтому они прослеживаются более четко в Tosefta, втором мишнаическом собрании того периода. Раввинам мишнаического и талмудического периодов приходилось обсуждать мистические темы на публике или передавать их в письменном виде. В мистической активности они усматривали серьезную опасность. В Трактате Chagigah (146) мы находим широко известное предостережение:

«Четверо вошли в Пардес: Бен-Азай, Бен-Зома, Ахер и рабби Анива. Сказал им рабби Акива; «Когда вы достигаете плит чистого мрамора, не говорите: „Вода! Вода!« 2 — потому что сказано: „...рассказывающий небылицы долго не устоит пред Моими глазами»» (Псалтырь 101:7). Бен-Азай глянул — и умер; о нем Писание говорит: «Дорога в глазах Господа смерть тех, кто предан Ему» (Псалтырь 116:15). Бен-Зома глянул — и повредился (в уме), и о нем Писание говорит: «Мед нашел ты — ешь в меру, а то пресытишься им и его изрыгнешь» (Притчи 25:16). Ахер — порубил посадки [т.е., впал в ересь]; [только] рабби Акива (вошел в мире) и вышел мире».

В то время как Талмуд обходит стороной вопросы природы мистических видений восхождения, другие тексты той эпохи содержат их детальное рассмотрение. Большая часть подробных текстов эпохи мистицизма Меркавы или Хехалот («Дворцов»), предположительно датируемая I и II в. нашей эры, отражает традицию по крайней мере двумя веками старше. Литералурное наследие того периода включает (иудейскую) Книгу Еноха, Хехалот Rabbati («Величайшие Дворцы»), Хехалот Зугари («Меньшие Дворцы») и Меркава Рабба («Великая Колесница»)/ Эти тексты, с разнообразными признаками влияния греческих, персидских и гностических тем, толкуют великолепие, красоту и за- предельность Бога, восседающего на небесном престоле в окружении райских существ, которые поют Ему хвалу. Здесь мы узнаем о yored, merkaveh, духовном адепте, кто восходит (буквально и парадоксально «нисходит») на колесницу, минуя семь врат и охраняющих эти врата ангелов, пытающихся удержать его фантастическими и пугающими миражами, и приближается к видению престола и лика самого Бога. Описаниям ангелов нет числа; в Книге Еноха говорится о семи ангельских принцах на служении семи небесам, а восседающий на троне ангел Метатрон является посредником между Богом и миром. Мы узнаем, что Метатрон получает «корону», на которой Бог своим перстом, похожим на пламенное стило, чергит письмена творения. Образ Бога, пишущего буквы творения в дальнейшем сыграет важную роль в Сефер И еицра и в Зогар.