Деларю - Христианский смысл страдания

Отсутствие страдания это - привилегия. Страдание это - реальность, которой человек, рано или поздно, не может избежать. Оно есть измерение жизни. От рождения до смерти, мы его встречаем в различных проявлениях: физическая боль, грусть, разочарования, утрата иллюзий, одиночество, отчуждение, страдание материальное, общественное, политическое, метафизическое вопрошание, экзистенциальный кризис, эсхатологическая тревога. « То, что мы выражаем словом страдание, кажется особенно свойственно природе человека. Смысл его столь же глубок, как и  сам человек (..) страдание, кажется, принадлежат трансцендентности человека, это один из пунктов, на которых человек "предназначен" в определённом смысле превзойти самого себя» (1). Через страдание, человек осознает свою смертность и ищет смысл своей жизни и своего конца.

 

С незапамятных времен, мы спрашиваем себя о драмах условия человеческого существования, о причинах страдания и зла, об их смысле. «Я искал, откуда  происходит зло и я не находил решения» (2) говорит нам святой Августин, который добавляет «судьба человека не решается на этой земле, и не заключена в пределах его плотской жизни».

 

И ответ ускользает от разума. «Страдание абсурдно» говорил Vercors. Страдание – скандал (соблазн). «Страдание столь скандально в себе самом, что если бы кто-то попытался бы выявить в нём смысл, он окажется одобряющим его» (3). Для Иисуса также, Страсть - скандал и Он молится, чтобы «эта чаша миновала» Его. Как понять, например страдание,  агонию ребенка, жизнь так преждевременно разбитую? И возражение Ивана Карамазова остаётся, для многих, самым большим препятствием вере в Бога любви. Если Бог благ, как Он может допустить страдание невинных? «Я не отказываюсь допустить Бога, но очень уважительно, я возвращаю Ему мой билет» (4). Альбер Камю также восклицает: «Если бы Бог существовал, как Он смог бы допустить умереть таким образом этому невинному» (5). Но, допускать, что страдания ребенка особенно несправедливы, значило бы допустить, что есть справедливые страдания, искупительные, или что Бог  и не благ и не милосерден. И перед бесчисленными человеческими бедствиями и особенно перед страданиями «невинных», мы спрашиваем себя, даже мы верующие,  действительно ли Бог нас любит, нам помогает и нас направляет или не существует ли, возможно, непредвиденная судьба, которую Сам Бог не может изменить.

 

Страдание не имеет  никакой внутренне присущей ценности. Оно разрушает и обесчеловечивает. Поэтому, для нашего современного мира, который видит прогресс лишь через материальный комфорт и общественное благосостояние, технологическую эффективность и выгоду, мира, «отмеченного судорожным поиском обладания, власти и удовольствия (...), присутствие страдания представляет собой невыносимое унижение» (6). Мы наблюдаем в нашем обществе невротическое утаивание смерти, страдания, старости и, более обобщено, любого стеснения, любого претерпеваемого зла. Создаётся иллюзия, что любое страдание должно и может быть упразднено. Таким образом, «мы беззащитны (...) так как мы поставили выше всего индивидуум, его свободу выбора, его автономию. Идея, согласно которой мы не были бы  хозяевами нашей судьбы, представляется идеей другого века» (7). Человек XXI-ого века не знает больше, ни что он есть, ни откуда он приходит, ни куда он идёт. Став блуждающим, он забывает, что свобода, через Искупление, укореняется в истине воплощенного Слова. Он сделал из своей свободы абсолют. Но свобода, испорченная прометеевской гордыней, становится распущенностью. И эта  распущенность заставляет тонуть человеческие общества в смертоносной анархии. Атеистический гуманизм не дает никакого объяснения  страданию и  не может предложить другого решения, кроме медицинского ухода, анестезии сознания транквилизаторами или наркотиками и, когда всё кажется потерянным, эвтаназии...