История Русской Православной Церкви - 1917-1970

История Русской Православной Церкви - от Восстановления Патриаршества до наших дней - Том 1 - 1917-1970

ВВЕДЕНІЕ
Глава 1 Проблемы Русской Православной Церкви в начале XX столетия
Глава 2 Русская Православная Церковь и отречение Государя Императора
Глава 1 Деятельность Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917—1918 годов
Глава 4 Основные определения Собора
Глава 5 Патриарх Московский и всея Руси Тихон и эпоха Гражданской войны
Глава 6 Земский Собор 1922 года в Приамурье и его роль в развитии идеи Русской Государственности
Глава 7 Деятельность Патриарха Тихона в 1921 — 25 гг
Глава 8 Сподвижники Патриарха Тихона
Глава 9 История обновленческого раскола
Глава 10 Развитие атеистической пропаганды в подсоветской России
Глава 11 Русская Православная Церковь после Декларации митрополита Сергия
Глава 12 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война
Глава 13 Жизнь, деятельность и личность Патриарха Алексия
Глава 14 Церковные Соборы 1940-х годов
Глава 15 Ликвидация унии на Западной Украине
Глава 16 Церковная жизнь в послевоенный период (1945 — 1958 годы)
Глава 17 Русская Православная Церковь в 1958 - 1970 годах
Глава 18 Русская Катакомбная Церковь
Глава 19 Русская Православная Церковь за границей
Глава 20 Русская Православная Старообрядческая Церковь: годы 1917-1996
ПРИЛОЖЕНИЕ I
Декреты Советской власти о новомъ правописании и календаре
ПРИЛОЖЕНИЕ II
ДОПОЛНЕНИЯ К ПРИЛОЖЕНИЯМ

 

Начало XX века многие православные современники расценивали как Последнее Время или, во всяком случае, как время, предшествующее тяжёлым потрясениям, которые будут попущены Богом ради духовного обновления страны. В проповеди на новый 1907 год протоиерей Иоанн Кронштадтский говорил: «Посмотрите, как Mip близится к концу; смотрите, что творится в Mipe: всюду безверие... повсюду хула на Создателя... повсюду в Mipe вооружения и угрозы войною... Смотрите и сами судите: Mip окончатеьно растлел и нуждается в решительном обновлении, как некогда через всем!рный потоп»1.

 

Ощущение приближающегося конца столь явственно носилось в воздухе, что среди народа ширилось движение ухода из Mipa, чтобы в посте, молитвах и бдениях ожидать Страшного Суда. В разных концах страны простые люди, никем не призываемые и не поощряемые, оставляли работу, дом, продавали имущество и целыми семьями перебирались поближе к какой-нибудь известной обители, где создавали «скиты» - трудовые общины наподобие монашеских. Таким было, например, движение так называемых «иоаннитов» -не по разуму ревностных почитателей о.Иоанна Кронштадтского. Только из одной Владимирской губернии в Кронштадт, продав всё имущество, переехали десятки семейств, чтобы поселиться близ своего пастыря вместе с другими спасающимися.

 

Хотя иоанниты были твёрдыми приверженцами Православной Церкви и противниками всякого сектантства, их самих молва вскоре причислила к новой таинственной секте, наподобие хлыстовской. Их необычайная религиозная убеждённость, фанатическая любовь к о.Иоанну Кронштадтскому, замкнутая жизнь скитов вызывали интерес у любителей сенсаций и порождали всевозможные слухи об обожествлении личности о. Иоанна и о практикующихся в общинах кощунственных или изуверских обрядах.

 

Помимо различных толков, передававшихся устно и продиктованных естественным любопытством, неприязнь к иоаннитам поддерживала пресса, особенно левого и либерального направления, видевшая в них убежденных консерваторов и защитников монархии. Сами иоанниты также не скрывали своего враждебного отношения к новым веяниям общественной жизни. Подобно старообрядцам, бежавшим от «антихристовых» нововведений в глухие леса и создававшим там собственные, обособленные поселения, иоанниты также стремились к созданию подобных островков «старой веры» среди бушующего моря новых учений и безверия. Но в отличии от старообрядческих, иоаннитские скиты возникали не в лесах, вдали от людей, а в столице и близ неё - в самой гуще духовного и политического противостояния.

 

Насельники этих общежитий проводили дни в работе и молитвах. Сам о. Иоанн Кронштадтский одобрял религиозное рвение своих почитателей, но вместе с тем негативно относился ко всякого рода крайностям, особенно к чрезмерному возвышению его собственной личности, что не только искажало сущность Православного учения, но и приводило к недоразумениям и компрометирующим сплетням вокруг имени кронштадтского пастыря. По поводу своих неразумных поклонников он говорил: «Своевольничают. И вздор разносят про меня по России. Я их — обожателей разных — в глаза не видывал. Издалека же всех прошу лишь об одном: будьте покорны Матери-Церкви. Не высокомудрствуйте. Но теперь народ пошёл непокорный, своевольный...»2

 

Растерянные в Mipe прежде привычном, а теперь становящемся всё более незнакомым и чуждым, сознающие безсилие перед приближающимся хаосом, верующие люди в поисках спасения нередко попадались на удочку лжеучителей или даже элементарных мошенников, умело наживавших капитал на апокалиптических настроениях. Появилось множество «христов» и «богородиц», чьё материальное преуспеяние обеспечивали рядовые члены общин, жертвуя имущество или почти безвозмездно работая в общинных артелях.

 

В других случаях агитация религиозных авантюристов приводила не только к разорению, но и к гибели людей. Так, например, зимой 1912-1913 гг. трагически закончилось массовое переселение на север бессарабских крестьян - почитателей иеромонаха Балтского Феодосиевского монастыря Иннокентия[1]. Считая себя посланником Божиим, он приобрёл необычайную популярность «изгнаниями бесов» и другими впечатлявшими народ деяниями. За создание собственного культа, доходившего до «чудотворных реликвий» - его портретов и вещиц - Иннокентий был перемещён из Молдавии в Муромский общежительный мужской монастырь Олонецкой епархии.

 

Предрекая близость Второго Пришествия, точную дату которого якобы знает он один, опальный иеромонах призвал почитателей ехать к нему. Бросая или продавая за безценок имущество, тысячи молдаван целыми семьями двинулись на север. Дорога была долгой и тяжёлой. Среди женщин и детей начались болезни, голод. Наступление холодов усугубило и без того трудное положение фанатичных переселенцев. Непривычные к северному климату, лишённые тёплой одежды, жилья, люди начали гибнуть, не желая, однако, остановить своё изнурительное путешествие. О результатах паломничества журнал «Миссионерское обозрение» писал: «Город Каргополь, Олонецкой епархии, целую почти неделю ожидал прихода молдаван - «бессарабцев», последователей запрещённого иеромонаха... Иннокентия.

 

Простодушные люди поверили самообольщённому монаху и целыми семьями до 1000 человек приехали из далёкой Бессарабии в Муромский монастырь,... распродав всё своё имущество и покинув насиженные родные места.

 

15 Февраля, около 2 час(ов) дня, прибыли в Каргополь передовые партии около 200 человек, с малолетними детьми и больными, которые не в состоянии были идти пешком по снежным северным дорогам и при холодах, доходивших до 25 градусов... Простецы эти, измученные голодом, прозябшие до костей, многие с отмороженными ногами и руками, так как приехали без всякой почти тёплой одежды, - с плачем и стоном молили Господа и добрых людей о помощи, целуя образки и крестики, взятые с собой. А несчастные дети, посиневшие от холода, с отмороженными носами, пальцами, — прямо стонали, как в предсмертной агонии. (Один ребёнок тут же на глазах посетителей умер)».

 

Властям и обывателям Каргополя пришлось принимать меры по спасению паломников и снаряжению их в обратный путь. Опасаясь ещё больших жертв, которые были неизбежны в случае достижения переселенцами безлюдных местностей Крайнего Севера, власти вынуждены были вмешаться в «исход» и задерживать новые группы бессарабцев для возвращения их на родину4.

 

Как действительный знак Последнего Времени, подобные вспышки религиозного фанатизма вроде массового бегства «от Mipa» или случаев самоубийств на почве страха перед грядущим Антихристом причудливо сочетались с ещё более массовым безверием и общим падением нравственности.

 

Повальное пьянство в рабочих кварталах, половая распущенность, проституция, гомосексуализм, преступность и наркомания во всех слоях общества, эпидемии самоубийств, растление малолетних - всё это приняло невиданные ранее масштабы. Теперь от Церкви требовалось стократ больше усилий, труда и самопожертвования, чем прежде, чтобы, оставаясь духовным пастырем руаян, собирать заблудших, обращать прельщённых, уберегать верных.

 

Особенно остро стояла проблема религиозно-нравственного, культурного и школьного просвещения среди фабрично-заводских рабочих. Этот стремительно растущий класс постоянно пополнялся выходцами из деревень. Оторванные от привычного уклада, не успевшие вписаться в городскую жизнь, но уже прельщённые ея соблазнами, жившие в своеобразных рабочих «гетто», они легко поддавались искушению примитивных развлечений. Пьянки, драки, азартные игры были обычным видом отдыха на заводских окраинах.

 

Перед трезвыми, грамотными рабочими, стремившимися к культуре и знаниям, вставали другие соблазны. Вечернее и воскресное обучение взрослых лишь начинало своё развитие и не могло охватить всех желающих.

 

Под видом образовательных и просветительских кружков в фабрично-заводской среде процветали полулегальные и нелегальные группы и кружки по изучению марксизма и других революционных учений. После соответствующей подготовки наиболее активные из распропагандированных учеников пополняли ряды подпольных партий. Другие, хотя и воздерживались от политической деятельности, нередко выходили из таких кружков убеждёнными материалистами, порывая духовную связь с Церковью.

 

Не хватало талантливых дешёвых книг для народа, и любители чтения могли довольствоваться, в основном, либо низкопробными «бульварными» романами, либо обильно распространявшейся на заводах и фабриках нелегальной литературой.

 

Хорошо понимая проблемы рабочих и тонкую связь между решением этих проблем и общей стабильностью в Российской Империи, молодой жандармский полковник Сергей Васильевич Зу-батов в начале XX века пытался создать объединения рабочих, «советы», которые, сохраняя верность Православию и монархии, стремились бы к повышению маатериального и культурного уровня городского пролетариата и защите его прав мирными легальными средствами. Жандармский генерал А.И. Спиридович писал о Зубатове: «Он решил не отдавать московские рабочие массы в руки социалистов, а дать им направление полезное и для них, и для государства. Следствием этого явилась легализация рабочего движения, прозванная «зубатовщиной». Зубатов занялся делом, которое не входило в круг его обязанностей, что лежало на Витте* и его агентах, но не выполнялось ими.

 

Основная идея Зубатова была та, что при Русском Самодержавии, когда Царь надпартиен и не заинтересован по преимуществу ни в одном сословии, рабочие могут получить всё, что им нужно, через Царя и Его Правительство. Освобождение крестьян -лучшее тому доказательство»5.

 

Мирное движение находило горячий отклик в рабочих массах и быстро разрасталось. Рабочие начинали сторониться революционных агитаторов. В течении 1901-1903 годов «зубатовские» организации были созданы в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе, Минске, - причём, в последнем городе Зубатов сделал попытку с помощью бывшей деятельницы Бунда М.В. Вильбушевич создать лояльную Правительству еврейскую организацию.

 

22 Февраля 1902 г. московские организации провели грандиозную манифестацию в Кремле, которая произвела сильное впечатление на свидетелей события. «До 45.000 рабочих собралось к памятнику Царя-Освободителя. Полиция отсутствовала. Порядок поддерживался самими рабочими. Была отслужена панихида по Александру II и возложен венок. На панихиде присутствовал великий князь Сергий Александрович... Впечатление от происходящего было большое. Манифестация рабочих происходила всего лишь несколько дней спустя после студенческих беспорядков.

 

* СЮ. Витте - российский государственный деятель, в 1892-1903 гг. возглавлял Министерство Финансов, куда входила и фабричная инспекция.

 

В тот же день рабочие отправили в Санкт-Петербург депутацию, которая возложила серебряный венок на гробницу Царя-Освободителя в усыпальнице Петропавловской крепости»6.

Однако, несмотря на успехи начинания, смелый энтузиаст вызвал недовольство правительственных верхов, которые даже перед лицом надвигавшейся революции продолжали опасаться собственных защитников, если те действовали свободно и самостоятельно.

 

С другой стороны, в легальные рабочие организации стали проникать революционные пропагандисты - отчасти по своей привычке использовать любые пути воздействия на «гегемона революции», отчасти из желания скомпрометировать идею Зубатова. Знакомые с аналогичными начинаниями на Западе, они видели дальше своих противников. Действительно, опыт зарубежных стран показал, что деятельность подобных рабочих объединений способствовала падению престижа леворадикальных партий и низведению их на уровень малочисленных и невлиятельных политических сект.

 

Поводом к отставке СВ. Зубатова послужила вспыхнувшая летом 1903 года в Одессе всеобщая забастовка, в которой приняли участие и рабочие «зубатовских» организаций. По нелепому обвинению в покровительстве и чуть ли не в руководстве забастовщиками Зубатов был уволен.*

 

* Несправедливая отставка и клевета не изменили политических взглядов С. В. Зубатова и его преданности монархии. В Марте 1917 г., в то самое время, когда многие из обласканных Императором высших сановников с лёгкостью отрекались от своего Государя, этот опальный монархист молча выслушал весть о революции, вышел в соседнюю комнату и застрелился.

 

Несмотря на самоубийственное стремление официальных верхов удержать народ в рамках узкого официального консерватизма, им всё труднее удавалось сдерживать народную активность. Даже наиболее осторожные политики понимали, что наступает пора массовых движений - правых и левых, революционных и монархических. Видя в этом лишь негативную сторону, власти не сумели воспользоваться нежданной помощью снизу. Тем не менее, политика запретов на инициативу постепенно смягчалась. К примеру, если в прежние времена трезвенническое движение было возможно погасить одним негласным указанием, то теперь его неизбежность диктовала сама жизнь.

 

Выше уже упоминалось, что проблема пьянства, алкоголизма и его последствий наиболее остро стояла в рабочей среде. Священнослужители и м|ряне, особенно из окраинных приходов, понимали необходимость совместного объединения для срочных и интенсивных мер по борьбе с этим массовым пороком. Появлялись энтузиасты, делавшие борьбу с пьянством своей главной задачей. В Санкт-Петербурге трезвенническое движение возглавил священник Александр Рождественский (1872-1905).

 

Сын сельского священника, он вырос в большом рабочем селе Орехово-Зуеве, Владим1рской губернии, где с детства наблюдал ужасные картины повального пьянства. По окончании Владим1рской семинарии и Санкт-Петербуржской Духовной Академии он поступил священником в Воскресенскую церковь «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви». Здесь, при храме, отец Александр создал «Александ-ро-Невское общество трезвости». Талантливые яркие проповеди, крестные ходы в Александро-Невскую лавру и Сергиеву пустынь в короткий срок оживили жизнь прихода, возвращая к церковной жизни как бывших пьяниц, так и их измученных, потерявших надежды на лучшее членов семейств.

 

Отец Александр понимал, что трезвость - это не самоцель, а лишь средство для возвращения к нормальной христианской жизни и духовному возрастанию. Пьяница должен был не просто бросить пить, но заполнить свою жизнь иным смыслом, который защищал бы его от рецидивов старого порока. Видя нехватку дешёвых, написанных простым живым языком религиозно-нравственных книжек для народа, он решил сам заняться издательской деятельностью.

 

В 1901 г. о. А. Рождественский основал духовный ежемесячный журнал «Отдых христианина» (с безплат-ным приложением книжек), вслед за которым начал издавать другие журналы - «Трезвая жизнь», «Воскресный благовест» и «Известия по Санкт-Петербуржской епархии». Помимо периодических изданий он выпустил в свет около 100 книг и брошюр, причём, популярность таких книжек, как «Семья православного христианина», «Азбука трезвости», «Памятная книжка трезвенника», «Пить до дна, не видать добра» и др. потребовала их переиздания.

---

Русская Церковь - Век двадцатый - История Русской Церкви XX века в свидетельствах современников - Том I - 1900—1917 - Конец Синодального периода - Книга 2