Флоренский - серия Философия России первой половины XX века

 

От редакторов

Паршин А. Н., Седых О. М. Конкретная метафизика священника Павла Флоренского

Игумен Андроник (Трубачев А. С), Половинкин С. М. Основные направления творческого наследия священника Павла Флоренского 

Флоренский П. В. Смысл переписки 

Олексенко А. И. На пороге рода. К философии генеалогии П. А. Флоренского 

Резвых Т. Н. Флоренский — Розанов — Франк — Трубецкой: идея антиномии 

Михайлов А. В. О. Павел Флоренский как философ границы. К выходу в свет критического издания «Иконостаса»

Подорога В. А Эрос и физика «прозрачности». Павел Флоренский

Паршин А. Н. Лестница отражений (от гносеологии к антропологии)

Штелер Т. Обратная перспектива: Павел Флоренский и Морис Мерло-Понти о пространстве и линейной перспективе в искусстве Ренессанса

Успенский Б. А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема)

Паршин А. Я. Путешествие Данте в ад

Баюк Д.А., Форд Ч.Е. Данте — Галилей — Флоренский: к апологии замкнутого космоса

Седых О. М. Архаический космос и современная наука (П. А. Флоренский и В. Г. Богораз)

Троицкий В. П. Идея П. А. Флоренского об «индивидуальности» математических объектов и перспективы современной информатики

Шапошников В, А. Категория числа в конкретной метафизике Павла Флоренского

Павленко А. Н. Возможность техники: взгляд из Лавры и голос из Марбурга

Иванов Вяч. Вс. Symbolarium. Свод-словарь символов 

Кузнецов С. О. Слово и язык у о. Павла Флоренского

Священник Димитрий Лескин Имяславие как общечеловеческая интуиция в трудах священника Павла Флоренского

Щедрина Т. Г. Павел Флоренский и Густав Шпет: тематические линии русской философии

Едошина И, А. Культурфилософия священника Павла Флоренского: лингвистический аспект

Хроника основных событий жизни и деятельности П. А. Флоренского

Библиография

Именной указатель

Сведения об авторах

 

Павел Александрович Флоренский - Философия России первой половины XX века - A. H. Паршин, О. M. Седых - Конкретная метафизика священника Павла Флоренского 

 

 В письме Александра Ивановича  Флоренского, его отца, мы читаем: «Объединить знание и религию в одно — это задача была непосильна и остается непосильной. Религия есть частное дело каждого отдельного лица»**. И  спустя много лет уже священник Павел Флоренский отвечает на это, до сих пор весьма распространенное, мнение:

 

«Христианское миропонимание есть именно миропонимание,  жизнепонимание, но не отвлеченная от жизни система. Великая  неправда сказать о какой угодно сфере жизни, будто Церковь к ней безразлична, предоставляет ее самой себе, ибо не находит в себе оснований определенным образом смотреть на нее и сил — просветлять ее (курсив мой. — А Я.)». Возникает вопрос или, скорее, вопросы: удалось ли решить Флоренскому эту задачу или приблизиться к ее решению, или хотя бы очертить возможные пути, на которых она может быть разрешена. Вопросы эти, казалось бы, так естественно  должны возникать у каждого читателя огромного наследия о. Павла. И тем не менее они, насколько мне известно, никогда не были поставлены и не обсуждались.

 

Внимательное изучение жизненного пути о. Павла может привести к мысли, что ответы на эти вопросы могут быть скорее отрицательными, хотя и с разной степенью уверенности. Так, после середины 1920-х гг. отец Павел почти полностью  прекращает свои философско-религиозные исследования и сосредоточивается на работах в области естествознания. Известно, что в 1924 г. он переживает тяжелый душевный кризис. Больше он о взаимоотношениях науки и религии, насколько мне известно, нигде не пишет. Такой отход от задачи, поставленной в молодости, может иметь разные основания.

 

Изменившиеся условия окружающей жизни, уход многих близких по духу людей, невозможность публиковать философские и богословские работы. Эти внешние обстоятельства, конечно, могли оказывать свое влияние на творческий путь Флоренского. Но все же думается, что у о. Павла, человека с сильным характером и интенсивной внутренней жизнью, должны были быть и более глубокие причины такого резкого перехода в  своих занятиях. Не возникло ли у него ощущение, что поставленную в молодости задачу — соединить науку и религию — он решить не может? Или нельзя ею заниматься в  складывающихся обстоятельствах? Или эта задача в принципе неразрешима? Мне думается, что в этом резком изменении направления своей работы и состоит трагедия отца Павла, а точнее говоря, истинная драма его жизненного пути, завершившаяся трагедией мученической кончины. Некоторым аргументом в пользу такой точки зрения является то, что занятия о. Павла конкретными науками и их  философским осмыслением во вполне позитивном ключе соединяются с самой безжалостной критикой современного научного метода. Ему принадлежат слова о «похоти познания», ничем не ограниченного в своей экспансии. 

 

В работе «Итоги» (1922) Флоренский предсказывал возрожденческой науке, вершиной и символом которой как раз и был Леонардо, такое же гибельное будущее, как первобытным магическим представлениям, но «более суровое, более беспощадное, поскольку и сама она была беспощадна к человеку»*. Достигнутое наукой о.Павел характеризовал так: «Но это не соборность, не синтез, не творческое объединение, а разложение, механическая смесь — 

словом, не жизнь, а смерть. И смерть — не от злой воли того или другого деятеля культуры, а необходимое последствие самого хода ее»**. И еще: «Ведь это они <рационалисты> раздробили всякую форму на кирпичики; это они расстригли Слово Божие на строчки и слова, язык растолкли в звуки, организм измельчили до молекул, душу разложили в пучок ассоциаций и поток психических состояний, Бога объявили системою  категорий, великих людей оценили как комочки, собравшиеся из пыли веков, — вообще все решительно распустили на элементы, которые распустились в свой черед, привода бывшую действительность к иллюзии формы и ничтожеству  содержания»*. Так, занимаясь одновременно столь многими областями  гуманитарных наук и естествознания, он оценивает лежащий в их основе научный метод.

 

Эти слова звучат тем более весомо, что принадлежат подлинному мастеру науки, одинаково свободно обращавшемуся как к ее самым абстрактным конструкциям, абсолютно неосязаемым (вспомним занимавшие его в  университете трансфинитные числа), так и к таким вполне  конкретным феноменам нашего чувственного мира, как пластмассы, смолы, диэлектрики. Как такое было возможно? Этот вопрос можно задавать лишь игнорируя всю историческую картину развития европейской (в широком смысле) культуры и цивилизации, начиная с эпохи Возрождения. Взаимоотношения науки и религии, европейской науки, родившейся в XVII в., и христианства играли и грают огромную роль в процессе секуляризации европейского общества, отходе от веры и возникновении богоборчества. Вершина последнего — гонения большевиками Церкви, во время которых одним из многих погиб и сам о. Павел. Я думаю, такие гонения были бы невозможны, если бы им не  предшествовали охлаждение и равнодушие огромного числа людей к вере. И в этом охлаждении и равнодушии экспансия научного мировоззрения сыграла определяющую роль. «Это все бабушкины сказки, наука доказала, что...» Противоречия между наукой и религией — это не выдумки атеистов, они реально существуют. Мысли о. Павла о научном методе свидетельствуют, что он их остро ощущал. Приведем примеры явных противоречий, весьма значимых для нашего времени: 

 

 

Культ и культура — тема, проходящая через всю жизнь и многие заботы о. Павла. Его участие в 1920-х гг. в работе Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры после национализации Лавры, когда все ее историко-художественные ценности поступили в ведение  Наркомата просвещения, и осмысление проблемы храма и музея в таких работах, как «Троице-Сергиева Лавра и Россия» (1918, опубл. в 1919) и «Храмовое действо как синтез искусств» (1918, опубл. в 1922). Что есть «Троица» Рублева? Высочайшее произведение искусства и/или окно в божественный мир Святой Троицы? Вопрос этот принадлежит не философскому спору. Принятие однозначного ответа на него представляет собой драму для тех искусствоведов, которые отдали жизнь сохранению церковных памятников как культурного наследия и одновременно являются глубоко верующими людьми. И позиция о. Павла здесь ясна.