Фуко - Археология знания

Любое «введение», «комментарий» или «послесловие» к работам Фуко являются попыткой понять известного автора, не отождествляя его мысль с тем, что он когда-то сказал или где-то написал, поскольку зачастую одно и другое может вступать между собой в противоречие. Концепции этого мыслителя неизменно полифоничны. Повторю за многими: Фуко труден для понимания, для перевода и требует отказа от привычных штампов в отношении того, что есть автор.

 

Фуко — убежденный исследователь, устремленный на изучение принципиальных вопросов и избегающий отвлеченных теоретических положений, тем более, когда, по его мнению, они образуют доктринально завершенную систему. Разумеется, «чистое», т. е. концептуально «не нагруженное» описание — фикция, и Фуко делает, часто вопреки своим заявлениям, фундаментальные обобщения, всегда связанные с конкретной эмпирикой, основная функция которых — прочертить связь аналитической работы с определенным материалом. Однако если вычленить подобные обобщения из разных текстов и попытаться просто смонтировать их в единую «философию Фуко», то фиаско неизбежно.

Вот уже несколько десятилетий внимание историков направлено на периоды большой длительности, словно за политическими перипетиями и их отдельными эпизодами они рассчитывают обнаружить устойчивые и труднонарушимые равновесия, необратимые процессы, постоянно наблюдаемые факты регуляции; явления, имеющие общую тенденцию, достигающие наивысшей точки и оборачивающиеся вспять после многовекового непрерывного существования; движения накопления и медленного насыщения, огромные неподвижные и немые цоколи, скрытые под толщей событий путаницей традиционных повествований. Для выполнения такого анализа историки имеют в своем распоряжении частично ими же созданные, частично заимствованные инструменты: модели экономического роста, количественный анализ потоков обмена, кривые демографического подъема и регресса, изучение климата и его колебаний, выделение социологических констант, описание технических приспособлений, их распространения и устойчивого существования. Эти инструменты позволили историкам различить в поле истории разнообразные осадочные слои; на место линейных последовательностей, до сих пор бывших объектами исследования, пришла череда уходящих в глубь провалов.

 

При переходе от мобильности политической истории к медлительности, свойственной «материальной цивилизации», умножилось число уровней анализа: каждый из них имеет свои специфические разрывы, каждый предполагает только ему присущий вырез (decoupage); и по мере того как мы спускаемся к самым глубоким о основаниям, вычленяемые области (scansions) становятся все более и более широкими. За беспорядочной историей правлений, войн и периодов голода вырисовываются истории, почти неподвижные для взгляда, — назовем их медленными историями: история морских путей, истории производства зерна или добычи золота, история засухи и ирригации, история севооборота, история достижения человечеством равновесия между голодом и численностью населения. Старые вопросы традиционного анализа (какую связь установить между разрозненными событиями? Как установить между ними необходимую очередность? Какая непрерывность их пронизывает или какие совокупности эти события образуют в конечном счете? Можно ли определить некую общность (totalite) или же нужно ограничиться восстановлением цепочек?) — заменены отныне вопросами иного рода: Какие страты необходимо отделить друг от друга? Какие типы рядов (series) установить? Какие критерии периодизации принять для каждого из них? Какую систему отношений (иерархия, доминирование, распределение по уровням, однозначная детерминация, взаимообусловленность) можно наблюдать между двумя рядами? Какие можно составить ряды рядов (series de series)? И в какой таблице с достаточно широкими хронологическими рамками можно определить различные следствия событий?