Гихтель - Theosophia practica

Об Иоганне Георге Гихтеле (1638-1710) историки философии и литературы в нашей стране знают, в основном, как об издателе первого полного собрания сочинений великого мистического философа Якоба Бёме (1575-1624).

 

Действительно, одного этого деяния уже было бы достаточно, чтобы имя его сохранилось в исторической памяти: в 1682 году, на заре эпохи Просвещения, «на всё проливающей свет», спустя без малого 60 лет после смерти автора — одного из самых «темных» писателей, как жалуются читатели трех последующих веков (жалуются, но — читают!), преодолевая сопротивление века и препятствия, чинимые окружением, в 15 томах предать гласности Слово, не знающее ни пространственно-временных, ни языковых границ.

 

И если бы мы именно эту работу Гихтеля оценили как главное дело его жизни, едва ли он возразил бы: слишком высоко, как святого и пророка, он ценил своего предшественника и Учителя, чтобы притязать на сравнение. Так и повелось, что разговор о Гихтеле невозможен без упоминания Бёме, тогда как, говоря о последнем, можно о Гихтеле и не вспомнить.

 

Пер. с нем. и вступит, ст. С. М. Шаулов. - Уфа: ARC, 2014. — 216 с. : ил.

ISBN 978-5-905551-04-8

Перевод с немецкого и вступительная статья — Сергей Михайлович Шаулов

 

• ГЛАВА I О великом Mysterio Божественного откровения по времени и вечности в образе человека
• ГЛАВА II О природном человеке
• ГЛАВА III О возрожденном человеке
• ГЛАВА IV О внутреннем человеке, по образу Бога и Божьему жительству в нём как в храме Его
• ГЛАВА V О битве Михаэля и дракона
• ГЛАВА VI О молитве.

 

Эта книга, как и другие писания Гихтеля, в еще большей степени, чем сочинения Бёме, принадлежит к душестроительному, назидательному роду литературы, — erbauliche Literatur, о которой в наших учебниках если и найдешь упоминание, то, как правило, вскользь, с иронией, как о предмете, не стоящем внимания. И дело здесь не только в пиетизме, к которому у нас давно сформировалось именно такое отношение: возникнув в протестантизме середины семнадцатого века как обновленческое движение, требовавшее от христианина углубления веры, непрерывного и деятельного сознания ответственности перед неотступно присутствующим в его жизни Христом, потом, по ходу века восемнадцатого, он выхолостился в тиранию нравов и ассоциировался с ханжеством и лицемерием.

 

Книга Гихтеля, искренняя, выстраданная, с заметным усилием преодолевающая уже принятое было решение молчать и утаить от мира «жемчужину познания», обретенную мучительно высокой ценой, безусловно, относится еще к вершинным созданиям пиетизма. И одновременно она — памятник эпохи ранней (в контексте четырех веков) рецепции учения Бёме, еще не знавшего о пиетизме, но тоже мало интересовавшего нашу академическую науку[1]. Естественно, что и рядовой читатель — искатель духовной самоорганизации и жизненного самоопределения — был практически лишен возможности ими заинтересоваться.

 

Причина своеобразной, никем прямо не декларированной, но долговременной табуированности этих и подобных им фигур для академической истории философии лежит, прежде всего, в их очевидной внутренней принадлежности к упомянутому роду литературы, в их связи со всем тем духовно-историческим опытом, который отбрасывался оптом пренебрежительным ленинским термином «поповщина», в синкретической нераздельности в их мысли вопросов теософии и личной религиозности человека, с которыми и связан главный нравственный пафос этой философии, глубоко чуждый основаниям нашей науки.

 

Впрочем, исследовательский и (прежде всего!) собственно религиозно-философский интерес к этой традиции был приглушен у нас еще в XVIII веке, когда его мощный подъем был пресечен указом Екатерины (1787), запрещавшим частное издание книг, «до святого касающихся». Впечатляющий объем переведенного русскими масонами и розенкрейцерами, изданного и готовившегося к изданию, можно было оценить на выставке «500 лет гнозиса в Европе», проходившей в 1993 году в Москве и Санкт-Петербурге, и в материалах проведенной тогда же конференции[2]. Здесь достаточно заметить, что в него входит как весь, уже тогда переведенный, корпус сочинений Бёме, так и пришедшая сегодня к читателю книга Гихтеля — в каталоге мы видим рукописную страницу перевода ее титульного листа и стилистически облагороженное воспроизведение одной из «фигур» — для третьей главы[3].

---