Известно издавна: скоро сказка сказывается – не скоро дело делается. Сложилось за полгода, копилось десятилетиями: 60 лет тому назад я учился на историческом факультете Ленинградского университета у С.Н. Валка и Я.М. Захера, полвека тому назад в аспирантуре Института истории моими учителями стали В.М. Далин, А.З. Манфред, Б.Ф. Поршнев, а старшими товарищами В.С. Алексеев-Попов, С.Л. Сытин, А.В. Адо. Еще рубеж – 40 лет назад. 1977 год – первая монография, первая крестьяноведческая статья и смерть отца. Обращение к крестьяноведению вывело к исторической антропологии, порушив идеологические тиски классово-формационной парадигмы. Освобождение реализовалось, однако, лишь спустя 12 лет.
А непосредственным было воздействие монографии, посвященной глашатаю Третьего мира Францу Фанону3, в ней преодолевался груз «теории отражения» и позитивистской школы историописания. Книга была хорошо встречена. Довелось слышать: «Я вас не знаю, но я знаю вашего Фанона». Отказался я от классового коррелята, к которому обыкновенно сводился анализ творчества мыслителей. Удалось выйти к личности: запомнилось, как в Издательстве восточной литературы, где книга «проходила» и где ей очень симпатизировали, говорили: «У вас Фанон – человек».
Сформулировал эпистемологический принцип «понять Фанона из Фанона», остаюсь ему верным и в книге об историках. Для этого требовалось перейти прежде всего на язык Фанона и понять, например, что «национальное сознание», о котором он пишет, вовсе не «национализм», набивший оскомину в тогдашних сочинениях на идеологическую тему. Да и Третий мир, от лица которого он выступал, вовсе не сводится к обиходным формулам «освободившиеся», «развивающиеся» или «неприсоединившиеся» страны. Следовало думать о новом историческом субъекте в его отношении к «Европе», как определил Фанон цивилизационный ареал, преобразованный эпохой Нового времени.
Следующим шагом явилось осознание «диалога культур». Хорошо известна тенденция культурологического агностицизма, догмат которого – непроницаемость чужой культуры для исследователя. Сталкивался с ней многократно и по различным поводам: Восток–Запад, город–деревня, интеллигенция–народ… Ведет сия почтенная традиция в конечном счете к абсолютизации «вавилонского столпотворения», а также к обывательскому «чужая душа – потемки», за которым фобия перед непонятным, нежелание понимать.
Гордон А.В. - Историки железного века
М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. – 448 с. (Серия «Humanitas»).
ISBN 978-5-98712-849-7
Гордон А.В. - Историки железного века – Содержание
Введение
Примечания
Глава 1. Революционный марксизм: Г.С. Фридлянд
Примечания
Глава 2. Диктатура и демократия по Я.В. Старосельскому
Примечания
Глава 3. Из школы Кареева в советскую историографию: Я.М. Захер
Примечания
Глава 4. Системосозидатель Б.Ф. Поршнев
Примечания
Глава 5. Наполеон в советской историографии от Е.В. Тарле к А.З. Манфреду
Примечания
Глава 6. Встречи с В.М. Далиным
Примечания
Глава 7. Историк из Одессы В.С. Алексеев-Попов
Примечания
Глава 8. Почетный гражданин Ульяновска С.Л. Сытин
Примечания
Глава 9. А.В. Адо и его школа
Примечания
Список сокращений: Названия журналов
Указатель имен. Составитель Я.Г. Гудкова
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
