Бибихин - Седакова - И слову слово отвечает

Письма О. А. Седаковой и В. В. Бибихина были впервые опубликованы в интернет-журнале «Гефтер» в 2014 году. О. А. Седакова сопроводила письма примечаниями, касавшимися в основном событий, упомянутых в письмах, и обстоятельств их написания. Для настоящего издания она сделала множество новых примечаний, помеченных (ос), остальные принадлежат редактору В.Ю. Файбышенко. Несколько примечаний, принадлежащих О. Е. Лебедевой, помечены (ол).

 

Мы сочли необходимым прокомментировать некоторые исторические и культурные реалии и дать ссылки на упоминаемые в переписке тексты.

 

К переписке прилагаются сделанные Бибихиным конспекты семинаров Седаковой из курса «Позднее искусство», прочитанного на философском факультете МГУ. Затем следует несколько текстов, в которых О. А. Седакова и В. В. Бибихин говорят о жизненном деле друг друга: это дневниковые записи и речи Бибихина при вручении Седаковой Солженицынской премии и на презентации первого двухтомного собрания ее сочинений. Слово Седаковой о мысли В. В. Бибихина было произнесено уже после его смерти — в записях и на вручении премии «Философская книга года» 2 октября 2008 года.

Из письма О. Седаковой В. Бибихину (от 30.7.1995)

 

«Она как будто что-то благородно охраняет — но кажется мне, если бы знала, что, то знала бы, что этого и охранять не надо» — фраза, написанная Ольгой Седаковой Владимиру Бибихину по частному поводу, стала для меня одним из лейтмотивов этой переписки, стремительно утверждающейся в своём нечастном значении. Публичную роль человека часто описывают так: он защищал, он отстаивал то-то и то-то. Расхожие мысли эпохи — это психические защиты, которые кажутся наиболее надежными. Идеологическая установка защищает не нуждающееся в защите, чтобы защитить то, что не способно без нее устоять. Оправдание реальности оказывается уклонением от ее правды, как объяснение факта часто оказывается растворением факта. Это понимаешь, когда сталкиваешься с разговором, участники которого отмечены смелостью — не «интеллектуальной смелостью» в смысле готовности заменять старые культурные конвенции новыми, а некой отзывчивостью к вещам, которые нельзя использовать без опасности —то есть, собственно, нельзя использовать.

 

Переписка начинается в 1992 году на переломе исторических обстоятельств. И Ольга Седакова, и Владимир Бибихин выбрали бесцензурное существование в советском универсуме. Они могли печататься только как переводчики и филологи (и тут — в самых окраинных для собственной работы проявлениях), работали референтами ИНИОНа — пересказчиками зарубежной научной литературы, публичный доступ к которой был ограничен или запрещен Поэзия Седаковой и философия Бибихина с самого начала свободны от той «дополитической» совокупности незримых презумпций и молчаливых договоренностей, которые делали текст пригодным для легализации в рамках позднесоветской культуры. Эта свобода — плод не только и, может быть, не столько политической независимости, но обращенности их собственного слова к такому имманентному адресату, присутствие которого неотделимо от самого строя высказывания и делает невозможным социализирующую редактуру. Такая свобода означала и невозможность существования в публичной сфере, драматичную для слова, заведомо не частного, ищущего горизонта исторического осуществления.

 

Переписка отражает процесс постепенного освоения авторами реальности публичного слова и жеста как сферы собственного действия. Но не действия-активизма, а действия-внимания. Происходит выход из подполья в мир, которого еще нет, и в мир, который существует как зияние исторических руин давнего и недавнего происхождения. И поэт, и философ заняты припоминанием —но не прошлого, а того, что всегда хотело быть, исполниться в истории, никогда не доходя до поверхности событий. Вхождение в европейское пространство означает для них не просто появившуюся возможность «выезжать», но обнаружение общей связности мира, существование отзыва, отклика, проясняющего то начальное сообщение, которому он отвечает. Эта новая широта возможностей меняет и место, откуда звучит сама речь философа и поэта. По словам Ольги Седаковой, ее поздние стихи, например «Ангел Реймса», написаны именно в ответ этому новому пространству, они отвечают его зову. То же расширение пространства действия слышно и в мысли Владимира Бибихина.