Издательский проект Quadrivium
Серия BIZANTINA
Предлагаемый перевод 70 апорий византийского философа-схоластика Иоанна Итала нуждается в кратком пояснении.
«Апории» не представляют собой законченного произведения, это набор школьных упражнений по логике и риторике, «сочинений на заданную тему».
Часть из них, если не все, записаны не самим дидаскалом, но учениками его философских классов, и потому несут на себе отчетливый след студенческого конспекта, что, весьма вероятно, искажает мысль оригинала.
Сжатость повествования, особый стиль «аподейктического красноречия», изобилующий местоимениями и служебными частицами, пропадающее порой грамматическое согласование слов в предложении (последняя «путеводная нить» переводчика в таком случае!) — все это делает, на наш взгляд, имеющийся текст (и уж тем более русский перевод его) весьма бледной копией того, что говорилось на уроках знаменитого «ипата философов» в Константинополе, где начиналось возрождение интереса к философии неоплатонизма в Европе.
Известно, какие нелепые ошибки делают студенты, готовящиеся к экзамену по чужим конспектам. В нашем случае, в силу указанных причин, такие ошибки практически неизбежны, за что переводчик заранее просит у специалистов по средневековой философии прощения.
Несколько лучше, чем в долгих пересказах лекций Иоанна Итала, дело обстоит в его кратких апориях, где отчетливее чувствуется рука мастера. В целом, вырисовывается та закономерность, что чем короче текст рассуждения, тем более он свободен от внутренних противоречий.
Отсюда следует, как нам кажется, и то, что пространные произведения знаменитого учителя философии лучше воспринимать частями. Не исключен также компилятивный характер состава «длинных» глав и разновременное происхождение отдельных их частей. Встречающиеся в тексте вставки-схолии, зачастую имеющие мало общего с основным предметом главы, говорят в пользу такого предположения.
В своей работе мы не придерживались принципа буквальной полексемной передачи текста, как то делается при переводе классической средневековой латинской схоластики. Форма исходного оригинала не настолько «безупречна», чтобы переливать в нее другой языковой материал, не рискуя стать совершенно непонятным. Поэтому текст пестрит вставками отсутствующих или замененных местоимениями слов, а также содержит краткие постраничные комментарии переводчика.
Эти вставки и комментарии — следы наших отчаянных раздумий в «поисках выхода», но отнюдь не обязательная составляющая текстов. Для представления об аутентичной рукописной традиции произведений Иоанна Итала всем интересующимся лучше обратиться к editio prin-ceps «Апорий», осуществленному Периклом Иоанну в 1956 году.
Также мы посчитали возможным переводить византийскую схоластику, используя лексикон современной ей схоластики латинской, не стремясь предельно русифицировать наш переводной текст. Во многих случаях условный формализованный язык этой системы и не подразумевает глубокого осмысления и этимологизации используемых терминов.
К чести Иоанна Итала, нужно сказать, что лично он не использует в своих сочинениях латинских заимствований.
Александр Карначёв 2013 г.
Иоанн Итал - Апории
Вступ. ст. и пер. с греч.: А. Е. Карначёв. — СПб.: «Свое издательство», 2013. — 312 с.
ISBN 978-5-4386-0137-1
Иоанн Итал - Апории - Содержание
От издателя
От переводчика
А. Е. Карначёв. Иоанн Итал: философ перед судом Церкви
Апории философа Иоанна Итала и ответы на них
1. Об «искусстве искусств и науке наук»
2. Второе объяснение понятия «искусство искусств» и того, каким образом все зависит от философии
3. О том, что живое в целом ни разумно, ни неразумно
4. О выражении «древние рассуждали об этих вещах и о существующем более логично»
5. О том, что существуют «роды» и «виды», и что они бестелесны
6. Еще раз о том же самом — о родах и видах
7. Почему субстанция называется «самосущей» и ничего не требует для [своего] возникновения?
8. О природе бестелесных
9. Почему [логических] гласов пять, а не шесть?
10. О том, что «гласы» бывают логические и физические
11. Что говорит Порфирий в «Исагогэ» о роде и о видах: почему не «объемлет» род виды, но «как бы объемлет»?
12. Что такое объем?
13. Почему Порфирий не определяет пять [логических] «гласов», но описывает их?
14. О том, что сущее (то б н) не является родовой категорией
15. О [выражении] «род есть нечто целое»
16. О том, что логическая наука есть инструмент философии, но не часть ее
17. Почему логическое применимо и к человеку, и к божеству?
18. Почему считается, что живое преобладает над своими разновидностями потенциально,а не в действительности?
19. О том, что роды и виды бестелесны
36. Почему Аристотель называет мысли души «страстями»
38. Почему треугольник — [элементарный] вид фигуры?
39. Другой ответ на то же самое
40. Почему невозможен у существующего род случайного, как нет [у него] и [рода] субстанции? Апория и ответ
41. Чем отличается знание от здравого смысла
42. О том, что Аристотель и Платон противоречат друг другу
43. Господину царю Андронику, недоумевающему, что это говорит Гомер, будто одни сны из рога, а другие — из слоновой кости?
44. Почему «всё» и «ничто» считаются противоположностями?
45. О [сочинении Аристотеля] «Об истолковании»
46. К говорящим: как можно искать противоположное [суждение] при невозможном предмете, например: «всякий человек летает» — «не всякий человек летает»?
47. О трех фигурах [силлогизма]
48. О трех фигурах
49. Выдержка из [сочинения Аристотеля] «Об истолковании»
50. К господину царю Михаилу, спрашивающему, развиваются ли души, освободившиеся от тела, в чем и состоит, как считают некоторые, доказательство их бессмертия?
51. О затмении солнца
52. О том, что в собственном смысле слова, вполне и прежде всего что-то нарицается человеком, а что-то — лошадью не в связи с нашим восприятием, но как таковое
53. О смешениях
54. О них же, а также о допустимом
55. О силлогизмах
56. Апория: если человек сложен из бессмертного и смертного, то почему определение, характеризующее его, упоминает лишь смертное?
57. Апория: смерть — [явление] случайное или сущностное? Если она субстанция, то как же она, присутствуя, — губит? А если акциденция, то [как], ни отсутствуя, ни присутствуя, оставляет в живых или губит? Ведь если нет ее в человеке, то не только не погубит она его, но и сделает бессмертным?
58. (О том, что роды и виды ни телесны, ни бестелесны)
59. (Не два ли несотворенных начала?)
60. Что такое время?
(61. О мятеже и политическом споре)
62. Почему Гермоген говорит: «[вещи многие и значительные] составляют [риторику] и делают ее искусством»? И почему он прежде ставит «многое», а затем уже «значительное»?
63. О добродетели нравственной и иных
64. Вопросы к Абасгу грамматику, относительно некоторых [положений] грамматического искусства
65. Физические апории (Вопросы, имеющие отношение к доказательству)
66. Диалектическое опровержение платоновского суждения, провозглашающего [физическую] природу силой, пронизающей тела, формирующей их и направляющей
67. Апория: в силу чего существует пять «гласов», и не больше?
68. (О троичности ипостаси)
69. Три главнейших представления о божестве: анархия, полиархия и монархия
70. (О первоначалах живых существ)
Приложение - T. Г. Сидаш
О пантеизме столпов грузинского ренессанса
I. О неоплатонизме, монотеизме и пантеизме
II. Сущность европейских ренессансов
III. Философия Иоанэ Петрици
IV. Шота Руставели как создатель (поэт)
Список цитируемой литературы
Иоанн Итал - Апории - Александр Карначёв - Иоанн Итал: философ перед судом Церкви
Одна из глав монографии «Очерки по истории византийской образованности» крупнейшего отечественного византиниста дореволюционной поры Ф. И. Успенского, на которую мы будем во многом опираться при воссоздании биографии и учения Иоанна Итала, имеет, казалось бы, ничем не примечательное, рядовое, «формулярное» название «Богословское и философское движение в Византии XI и XII веков»[1]. Название это, однако, «оживает», когда через несколько страниц после начала раздела мы читаем: «То обстоятельство, что в XI веке народилась в Византии философская школа, что Иоанн Итал имел учителей и в свою очередь сам стоял во главе школы, которая имела ... многих последователей, заставляет признать и допустить факт известного движения мысли»[2]. Итак, о движении мысли в указанное время и в указанном месте стоит говорить в самом прямом смысле слова: с середины XI в.,
после 500-летнего формального запрета на изучение философии по указу Юстиниана Великого 529 г., в интеллектуальной среде Востока, действительно, наступает некое пробуждение и обновление, приведшее в итоге к расцвету интеллектуальной жизни «уходящего» Константинополя в последние века его существования — и к драматическим событиям церковной жизни Византии того же времени. Кульминацией этого движения стало знаменитое идеологическое противостояние «палами-тов» и «антипаламитов», т. е. сторонников и противников религиозно-мистического учения фессалоникийского епископа Григория Паламы о «Фаворском свете» и «божественной энергии», соединенного с восточными монашескими практиками исихазма, или «молчальничества».
Интеллектуальные страсти бушевали внутри все сокращавшейся страны, будто последние жизненные силы в агонизирующем теле! Одни хотели «молчать, скрываться и таить», другие — говорить, спорить и искать выход... В известной мере это же умственное движение породило в позднем Средневековье и обмен мнениями, идеями и рукописями (!) между передовыми мыслящими людьми Запада и Востока, вылившийся в возрождение изучения античных дисциплин — логики, философии, медицины, математики и пр. — на Западе и в частичное проникновение на Восток латинской умозрительной схоластики.
Каким же был этот XI век, начало нового витка истории, в интересующей нас части Европы — в обеих половинках некогда единой Римской империи? С середины столетия византийские владения на западе и на востоке стремительно таяли. На смену пресекшейся македонской династии пришла чреда императоров, происходивших из различных знатных (и не очень) греческих и армянских родов, жестоко интриговавших друг против друга. Военные поражения второй половины XI в., часто происходившие из-за предательства наемного войска, как считается, предопределили конечную судьбу константинопольской империи. Византии с этих пор все сложнее было «покупать» стабильность. После поражения 1060 г. при Манцикерте (Армения), в результате которого царь Роман IV Диоген попал в позорный плен к туркам-сельджукам и лишился трона, а Константинополь, потеряв Каппадокию, должен был выплачивать захватчикам еще и миллионную дань золотом, Малая Азия, за исключением нескольких причерноморских областей и далекой Антиохии, была практически потеряна для столицы.
На Западе, в Южной Италии, в это же время складывается сложное противостояние нескольких сторон: затянувшиеся лангобардо-византийские войны, в ходе которых в качестве наемников обеим сторонами привлекались норманны, постепенно оборачиваются доминированием этих северофранцузских племен в регионе, так что к 1071 г. Византии под их натиском приходится навсегда уйти с Аппенинского полуострова (в следующем году норманны выбили с Сицилии арабов). Серьезное военное поражение, полученное Алексеем I Комнином от войск Роберта Гвискара при Дир-рахии (Албания) в 1081 г., едва не обернулось для Константинополя катастрофой на материковой части Греции — лишь подкуп императора Священной Римской империи Генриха IV византийским золотом спас дело: норманнам, формальным вассалам папы, срочно пришлось возвращаться в Италию на защиту Рима с севера. Таким образом, Византия, действуя собственными силами, а также привлекая (покупая) союзников из североитальянских торговых городов, Священной римской империи, Малой Азии и Киевской Руси, смогла еще раз стабилизировать свои границы на достаточно долгий срок.
[1] См.: Журнал Министерства Народного Просвещения за 1891 г. (отд. оттиск). СПб, 1891. 395 + III стр. Глава III, с. 146-245.
[2] Там же, с. 163.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
