Крамер - Раскол русской Церкви в середине XVII века

Возмечтавшись создать на основе Московского царства многонациональную Православную империю, царь Алексей Михайлович вместе с патриархом Никоном решили «исправить» ее церковную жизнь по образцу тогдашней греческой, претерпевшей, значительные перемены за время жизни под турками после падения Византии. И для этого уже в карикатурно‑имперском, конечно, духе жесточайшим образом они осуществили реформу Русской Церкви, стиль и последствия которой сравнимы разве лишь со стилем и результатами деятельности в нашей стране большевиков.

 

Разруб, нанесенный стране реформаторами XVII в., только углублялся с веками и не исцелен до сих пор. Удивительны их остервенение в репрессиях, их бессовестность в подделках, их решимость, как пишет А. В. Крамер, идти «до победного конца, сколько бы русских людей ни сложило из‑за них свои головы», их «ненависть к противникам и жесткость, доходящая до патологии». «Как уродовала и старообрядцев, и государство, и государственную Церковь, и ее каноны эта безумная сама по себе и безумно вторгшаяся в Церковь политика!» восклицает А. В. Крамер. С ним нельзя не согласиться. То, что цель реформы политическая показано со всей очевидностью.

 

Раскол Русской Церкви исковеркал внутреннюю жизнь страны и выплеснул на ее глухие окраины и за ее пределы неисчислимое количество ее лучших верующих, лучших хранителей ее отеческой культуры, лучших тружеников, Прожив столетия в иноплеменном окружении, они в отличие от эмигрантов‑«никониан» и Смердяковых наших дней остаются русскими, замечательными, внутренне крепкими и инициативными русскими, каких здесь, в России, уже нелегко сыскать.

 

Но теперь и «никониане» прошли через те же гонения и муки от ревнителей «светлого будущего», что прежде них староверы. Можно ли надеяться, что общее для тех и других духовное стремление в Царствие Небесное и принятые за это страдания сблизят их еще здесь, на земле? На российской земле. Работа А. В. Крамера, показывающая, как произошел Раскол и каковы его трагические последствия, заставляет этого сильно желать. О последствиях Раскола, он единственный, кажется, кто всерьез задумывается и пишет.

 

Хорошо знакомый и с источниками и с соответствующей научной литературой, А. В. Крамер написал эту работу, однако же, не только для историков‑специалистов, но и для всех, кто небезучастно думает об истории и настоящем России. Им всем я и рекомендую ее прочесть.

 

Г. М. Прохоров, доктор филологических наук, главный научный сотрудник ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН, заслуженный деятель науки.

СПб.: Алетейя, 2011. — 368 с.

ISBN 978-5-91419-452-6

 

 

О последнем – замечательном – абзаце следует немного порассуждать. «Глава церковной иерархии – патр. Никон – хотел стать выше царя». Нечто подобное можно сказать и о митр. Исидоре, и о митр. Филиппе II – они не покорились московским самодержцам, сопротивлялись им; самодержцы, несомненно, думали о них (вероятно, и говорили): он хочет стать выше меня. Именно и буквально так думал и говорил о патр. Никоне царь Алексей Михайлович. Как, почему эти святители на это решились? Потому, что они были митрополитами (предстоятелями) всея Руси и чувствовали за своей спиной всю Русь. Не часть, и не половину, а всю Русь. Предстоятели всея Руси иногда могли и иногда решались и осмеливались конкурировать с самодержцами всея Руси.

 

После Никона патриархи московские сохранили свой титул, но далеко не сохранили его содержание. Они на деле были уже не предстоятелями всея Руси, а только ее «православной» части; у их власти и влияния появился «противовес» – многочисленное (не на бумаге, но фактически) упорное старообрядчество. То же можно сказать и о «Всероссийском» Синоде; он был таковым только по названию, на бумаге. Императоры же были Всероссийскими и на бумаге, и на деле; они были императорами православных, старообрядцев, лютеран, мусульман, и т. д., и т. д. Их реальную власть над их неправославными подданными никто не мог и не думал отменять или умалять.

 

Ранее я задал имп. Екатерине вопрос: «если «Никоновы» реформы так плохи, как ты утверждаешь, так почему же ты их не отменишь?» Там же я и ответил за нее; думаю, что этот ответ удовлетворил не всех читателей. Она – хитрый человек и тонкий политик – понимала, вероятно, что: 1) цель реформы – сближение грекоязычных Церквей и русской Церкви – достигнута настолько, насколько она может быть достигнута, и дальнейших успехов в деле этого сближения ожидать не следует; 2) дело создания всеправославной монархии на обрывках монархии турецкой движется, в общем, медленно, но верно (а как раз при имп. Екатерине даже и не медленно); 3) это движение не остановится и не прервется, если в России будет восстановлен старый обряд, так как в такой остановке не заинтересованы ни русские, ни «греки»; 4) цена, заплаченная Россией за новый обряд (эта цена – раскол) – несообразно велика. Так почему же не отменила? И ее предки и потомки – тоже? Потому что она и они чувствовали, и, отчасти, вероятно, понимали, что властвовать без конкурента (патриарха единой Церкви) – проще и спокойнее. И это было важнее, чем религиозное единство русского народа, которое после отмены реформ восстановилось бы в несколько лет и, вероятно, на очень долго. Вот главная причина того, что ни один из русских императоров не попытался вернуть всю Россию к старому обряду.

 

Хотя несомненно, что некоторых из них заботила трещина, расколовшая и разделившая русский народ; это видно даже из того, что единоверие было «сконструировано» при имп. Екатерине II и имп. Павле I и впоследствии всегда поддерживалось государством несмотря на молчаливое неодобрение Синода. Единоверие имело, конечно, целью зарастить и загладить эту трещину (если бы оно удалось), или расколоть и ослабить старообрядчество (если бы не удалось). Реализовалось (отчасти) второе.