Лойола - Рассказ паломника о своей жизни

Бойкий, задиристый мальчик, несколько мелковатый для своих лет, миловидный и упрямый, не привыкший к материнской ласке и потому слегка дичащийся посторонних. Одетый с иголочки кабальеро с преувеличенно подчёркнутой осанкой и изысканными манерами придворного, гордец и бретёр, искусный фехтовальщик и дамский угодник, satis liber in muliemm amore.

 

Невысокий пожилой человек, худощавый и даже, пожалуй, измождённый,  заметно  припадающий  на правую  ногу,  с довольно обширной лысиной и большими тёмно-карими глазами, временами подёрнутыми поволокой «невидимых миру» слёз.

 

Энеко Лойолако  Иньиго-Лопес де екальде-и-Лойола  Святой Игнатий Лойола

 

Так,  или  примерно  так,  можно  наметить  три  главные  вехи жизни этого человека — вехи, всякий раз подкрепляемые переменой имени. Но это всего лишь вехи; а вот в состоянии ли мы внимательно  проследить  всю  причудливую  траекторию этой  непростой и славной судьбы?

 

М.: Колледж философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского в Москве, 2002. 256 с.

Перевод со староиспанского и староитальянского А. Н. Коваля

ISBN 5-94242-001-7

 

ПРЕДИСЛОВИЕ О. НАДАЛЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ О. ЛУИСА ГОНСАЛЕСА ДА KАMAPЫ

ГЛАВА I-XІ

А. Н. Коваль ЭНЕКО — ИНЬИГО — ИГНАТИЙ: путь  и слово паломника  (от переводчика)

ХРОНОЛОГИЯ ОСНОВНЫХ СОБЫТИЙ ЖИЗНИ СВЯТОГО ИГНАТИЯ ЛОЙОЛЫ

СОКРАЩЕНИЯ И УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ

УКАЗАТЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКИХ ЛИЦ И ЛИТЕРАТУРНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ

УКАЗАТЕЛЬ ЦИТИРУЕМЫХ КНИГ И ДОКУМЕНТОВ

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ

 

 

О. Надалъ просит святого Игнатия рассказать своим духовным сынам о том, как Бог руководствовал им с самого начала его обращения. После долгих и настоятельных просьб святой Игнатий даёт своё согласие.

 

1. И  другие отцы, и я сам —  <не раз> мы слышали, как отец наш Игнатий говорил о своём желании снискать от Бога три благодеяния прежде, нежели умрёт: во-первых, чтобы Общество было утверждено  Апостольским  Престолом;  во-вторых,  чтобы  то  же произошло  и с Духовными  упражнениями; в-третьих, чтобы  ему удалось написать Конституции.

 

2. Памятуя об этом и видя, что всё это он обрёл, я стал опасаться, как бы не был он уже призван из нашей среды к лучшей жизни. И  вот, зная  о том,  что  святые отцы, основатели того  или иного  института монашествующих, в  порядке завещания  оставляли своим потомкам некоторые указания, кои должны были помочь им <достичь> совершенства, я стал искать случая попросить о том же о. Игнатия.

 

И  случилось так, что однажды в 1551 г., когда мы были вместе, о.  Игнатий сказал мне: «Сейчас я побывал выше неба»— давая, как я  полагаю,  понять,  что  он  только что  испытал  некий  экстаз  или восхищение, как это часто с ним случалось. С крайним благоговением я  спросил:  «Что  Вы  хотите этим  сказать,  отче?»  Он  перевёл разговор на другую тему. Тогда, подумав, что удобный момент наступил, я настоятельно попросил его, чтобы он соблаговолил рассказать о том, к ж  Бог руководствовал им с самого начала его обращения, дабы рассказ  этот мог  послужить нам завещанием и отеческим наставлением. «Ибо», сказал я ему, «Бог уже даровал Вам те три вещи, которые  Вы  желали  увидеть  прежде,  нежели  умрёте,  и вот мы боимся, как бы он не призвал Вас теперь во славу».

 

3. Отец извинился, сославшись на свою занятость и сказав, что не может посвятить этому своё внимание и время. Вместе с тем он добавил: «Отслужите три Мессы с этой интенцией — Вы, Поланко и Понсьо, — и после молитвы сообщите мне, что Вы об этом думаете». — «Отец, мы будем думать так же, как думаем сейчас». Но он с великою кротостью прибавил : «Сделайте то, что я Вам говорю». Мы служим Мессы, и вот, после того как мы сообщили ему о том, что думали, он пообещал исполнить нашу просьбу.

 

На следующий год, по возвращению моему с Сицилии, когда вот-вот надлежало мне отправиться с поручением в Испанию, я спросил отца, сделал ли он что-нибудь. «Нет, ничего», — сказал он мне.

 

Когда я вернулся из Испании в  1554 г., я сызнова спросил его; он ничего не сделал. Н о на сей раз, движимый невесть каким побуждением, я опять проявил настойчивость: «Вот уж почти четыре года прошло, как я прошу Вас, отче, не только от своего имени, но и от имени остальных, чтобы Вы поведали нам о том, как Господь вёл Вас с самого начала Вашего обращения: ведь мы уверены, что знать об этом будет в высшей степени полезно и для нас, и для Общества.  Но, видя,  что  Вы этого  не делаете, хочу  заверить Вас в  одном:  если Вы  пожалуете  нам то,  чего  мы так  желаем, то мы извлечём из этого дара немалую для себя пользу; если же Вы этого не сделаете, то мы не падём духом, но будем так уповать на Господа, как будто Вы обо всём этом написали».

 

4. Отец ничего  не ответил,  но, как  мне кажется, в  тот же самый день позвал о. Луиса Гонсалеса и начал рассказывать ему то, что тот,  обладая столь великолепной памятью, затем записывал. Это Деяния о.  Игнатия, переходящие из рук в руки.

 

О. Луис был  избирателем  на  первой  Генеральной  Конгрегации, и на ней же он был избран ассистентом Генерала,  о. Лаинеса. Впоследствии он был наставником и <духовным> руководителем короля Португалии, дона Себастьяна, отцом,  отличавшимся добродетелью.

 

О. Гонсалес писал частью  по-испански,  частью  по-итальянски — в  зависимости  от  того,  какими  писцами  мог  располагать. Перевод сделал о. Аннибал де Кодретто, человек весьма учёный и благочестивый.  Оба они ещё живы: и писатель, и переводчик.