Для воссоздания той доктринальной «системы координат», в рамках которой Константин Костенецкий замышлял и осуществлял свою учительно-полемическую деятельность в Сербской деспотовине (материализовавшуюся в виде «Сказания о письменах»), значение памятников гимнографии и изобразительного искусства особенно велико. Воздействие этих media средневековой византийско-православной культуры распространялось на самые широкие круги верующих (в т. ч. и на тех из них, кому были недоступны памятники «ученого» богословия).
Тем больше оснований у Константина было рассчитывать на то, что образ Христа-Премудрости, до мельчайших подробностей разработанный этими media, был хорошо знаком высокопоставленным и высокообразованным адресатам его сочинения.
Павел Евгеньевич Лукин - Письмена и Православие: Историко-филологическое исследование «Сказания о письменах» Константина Философа Костенецкого
Москва: Языки славянской культуры, 2001 г. - 376 с.
ISBN 5-7859-0220-6
Павел Евгеньевич Лукин - Письмена и Православие: Историко-филологическое исследование «Сказания о письменах» Константина Философа Костенецкого – Содержание
Введение
Глава I. Константин Костенецкий — «Философ» и «Учитель сербский»
-
1.1. Творческое наследие
-
1.2. Жизненный путь
Глава II. Письмена и прем удрость
-
2.1. Константин Костенецкий и «возобновленное апостольство»
-
2.2. «Сказание о письменах»: уровень прямого повествования
-
2.3. «Сказание о письменах» и византийско-православная традиция
Глава III. Письмена и исихазм
-
3.1. Константин Костенецкий и исихазм
-
3.2. «Сказание о письменах» и исихазм (вариант Д. С. Лихачева)
-
3.3. «Сказание о письменах» и исихазм (вариант Р. Пиккио и X. Гольдблатта)
Глава IV. Письмена и Православие
-
4.1. Константин Костенецкий о «художестве письмен»
-
4.2. Константин Костенецкий о византийской письменности
-
4.3. Характер и источники орфографической требовательности Константина Костенецкого
Заключение
Приложения
-
Приложение 1. Образ Христа-Премудрости в памятниках гимнографии и изобразительного искусства
-
Приложение 2. IX притча Соломона (Прит. IX, 1—11) в памятниках гимнографии и изобразительного искусства
-
Приложение 3. Образы святителей — «источников премудрости» в памятниках гимнографии и изобразительного искусства
-
Приложение 4. Священная книга как символ Православия в памятниках изобразительного искусства
Иллюстрации
Указатели
-
Библиографический указатель
-
Сокращения
-
Именной указатель
Павел Евгеньевич Лукин - Письмена и Православие: Историко-филологическое исследование «Сказания о письменах» Константина Философа Костенецкого - Введение
Эта книга представляет собой попытку разрешить один из наиболее важных и, в то же время, наиболее сложных и даже запутанных (как мы постараемся показать) вопросов, которые ставит перед современной исторической и филологической наукой творческое наследие выдающегося средневекового сербского книжника болгарского происхождения Константина Философа Костенецкого. Воздержимся, однако, от того, чтобы сразу назвать этот вопрос и раскрыть перед читателем его суть. Прежде скажем несколько слов о самом Константине и его творчестве.
В истории того явления, которое в современной историко-филологической литературе принято называть средневековой православной славянской общностью (Slavia ortodoxa), жизнь и творчество Константина могут составить один из самых захватывающих и многозначительных эпизодов. Родившийся в конце XIV в. в Тырновской Болгарии, там же (в знаменитом Бачковском монастыре) овладевший основами церковнославянской грамоты у одного из учеников выдающегося болгарского книжника и последнего Тырновского патриарха Евфимия, Константин уже в юности оставил свою родину, захваченную османами, и переехал в соседнюю Сербию. В то время Сербия не только сохраняла свою политическую самостоятельность, но даже переживала последний (перед османским завоеванием) расцвет своей средневековой культуры. С Сербией и оказалась связана вся дальнейшая жизнь Констан тина (насколько мы ее можем себе сегодня представить). Здесь он был принят под покровительство и, по всей видимости, на службу тогдашним сербским государем деспотом Стефаном Лазаревичем (1389—1427 гг.). Здесь же возникли и все известные в настоящее время его произведения—оригинальные и переводные.
Таким образом, творчество Константина не вмещается в рамки только болгарской или только сербской средневековой книжной и вообще культурной традиции. Напротив, оно имеет специфически православный славянский или, лучше сказать, церковнославянский характер и в этом отношении представляет собой прямое следствие (и свидетельство!) того духовного и культурного единства, которое в пределах средневекового византийско-православного мира (в терминах Д. Оболенского— «Византийского содружества»1) образовывали народы, пользовавшиеся церковнославянским в качестве литературно-книжного языка.
Кроме того, совпадая по времени с заключительным этапом османской экспансии на Балканах, творчество Константина для обеих культурных традиций: и сербской (существенной и неотъемлемой частью которой оно является), и болгарской (к которой оно восходит через посредство учителей Константина в Бачковском монастыре) — приобретает значение своего рода подведения итогов. Поскольку в этом творчестве должно было быть тем или иным образом засвидетельствовано, с одной стороны, то, чего обе эти традиции реально достигли в ходе своего предшествующего развития. С другой стороны— то, что было ими только намечено, предуготовлено, но так и не осуществилось, оставшись невостребованным в условиях многовекового османского владычества над историческими сербскими и болгарскими землями.
Все это, вместе с некоторыми другими обстоятельствами (такими как, например, естественный интерес к Константину как к одному из сравнительно немногих известных нам по имени творцов средневековой православной южнославянской культуры), на протяжении уже полутора веков делает его творчество, жизненный путь и самую личность предметом пристального внимания со стороны исследователей самых разных специальностей: историков, литературоведов, лингвистов и др.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
