Маймон - Статьи и письма

Наследие Соломона Маймона - Том VI

---

Наряду с многостраничными философскими трактатами (такими, как «Опыт о трансцендентальной философии», «Критические исследования о человеческом уме, или высшей способности познания и воли», «Опыт новой логики, или Теория мышления»), опубликованными в рамках данного проекта, в наследие Соломона Маймона входит ряд сочинений меньшего объема, в основном статей, публиковавшихся в известных философских и научных периодических изданиях того времени, а также несколько писем, адресованных самым авторитетным мыслителям и литераторам эпохи — Иммануилу Канту, Иоганну Вольфгангу Гёте, Иоганну Готлибу Фихте и Карлу Леонгарду Рейнгольду. Маймон обращается в них к весьма широкому кругу проблем, от общефилософских до узкоспециальных, например интерпретации редких и любопытных психологических явлений или разрешению правовых и этических апорий.

 

В этих статьях и письмах обнаруживает себя характерное свойство философского мышления Маймона: способность открывать в частных и второстепенных, казалось бы, вопросах неожиданные и важные проблемы, многие из которых впоследствии будут тематизированы в дискурсах XIX, XX и даже XXI вв.

В высшей степени удивительно, что после революции в философии, инициированной кёнигсбергским философом, и после того одобрения, которое критическая философия получила не только от его эпигонов, рассматривающих ее в качестве поп plus ultra, но и — по крайней мере в главном — от некоторых самостоятельных мыслителей, сами они, однако, до сих пор не достигли согласия по поводу понятия философии. Но как тогда можно ожидать, что, занимаясь философией, они имеют в виду одно и то же? Ведь она должна определяться в первую очередь своим понятием! 

 

Однако я полагаю, что эти разногласия по поводу понятия философии происходят оттого, что мы не обращаемся к первоначальному значению слова «философия»; ведь тогда бы тотчас выяснилось, что это понятие не претерпело никаких подлинных изменений, а тут и там подвергалось, да и вообще может подвергаться, лишь более или менее развернутому определению.

 

Мое нынешнее намерение состоит в том, чтобы предложить краткий набросок прагматической истории понятия философии, эпохи которой будут определяться не хронологически, a a priori — посредством тех определений, которые с необходимостью должно было предполагать это понятие от своего проявления до своего полного развертывания; поэтому исходя из нее несложно будет рассудить, в какой мере новейшая философия соответствует этому понятию и соответствует ли вообще.

Но прежде чем я перейду к делу, выслушаем сначала мнение профессора Рейнгольда о том способе, каким следует определять понятие философии.

 

«Всякое понятие, — говорит он (Beitrage zur Berichtigung. S. 9. ff.), — определяется двумя различными способами, которые никоим образом нельзя смешивать: посредством расчленения в сознании и посредством соединения [376] в одном лишь представлении... Посредством только расчленения определенное понятие никак не может быть получено, поскольку расчленение уже предполагает наличествующее понятие, разделение предполагает предшествовавшее соединение. Если объединение признаков в одном представлении, которые лишь в результате соединения становятся понятием, произошло неправильно, то анатом, не знающий строения человеческого тела, расчленяя его, разрушит части, которые он должен выявить; и именно посредством этого разрушения он сделает возможным определенное понятие своего объекта».

 

Здесь царит такая путаница понятий и вызванная ею ошибочность утверждений, которая непростительна столь остроумному философу, каков уважаемый профессор Р. Во-первых, этот тезис ложен в той всеобщности, как он здесь сформулирован. Отнюдь не всякое понятие определяется двумя вышеупомянутыми различными способами. Простые формальные понятия функций мышления (например, единство) не определяются ни посредством соединения (того, что должно в них содержаться), ни посредством расчленения (содержащегося в них многообразия), ибо они не содержат никакого многообразия в качестве признаков, но в качестве условий мышления сами представляют собой признаки мыслимого объекта вообще. Но посредством расчленения [377] мыслимого объекта мы получаем лишь исторический (способ возникновения в сознании), а не философский способ его возникновения, поскольку последний должен предпосылаться мышлению объекта. Именно поэтому, например, мы не получим понятия пространства ни посредством соединения содержащегося в нем разнородного (коего оно не содержит) в качестве однородного многообразия (отдельных частей, поскольку наличие этих отдельных частей уже предполагает пространство), ни посредством его мышления, подчиненного некоему определению (поскольку это мышление предполагает мышление пространства самого по себе), ни посредством расчленения как того многообразия, которого оно не содержит, так и того многообразия, которое уже предполагает пространство.