Заглавие «Сто лет философии» обещает больше того, что предлагается книгой. Во-первых, она ограничивается вопросами эпистемологии, логики и метафизики; во-вторых, она написана с английской точки зрения — по крайней мере настолько, насколько это возможно для австралийца. Что касается первого — я не хотел оскорблять такие философские дисциплины, как эстетика, этика, философия религии, социальная философия, философия права.
Решающим фактором здесь была экономия места: книга и без того представляет собой сокращенный вариант значительно большей по объему первоначальной рукописи. Я выбрал темы, дающие в их взаимном сплетении сравнительно связную картину; следует признать, что в общем книга производит впечатление узкопрофессиональной, хотя бы потому, что в ней мало сказано об ответвлениях философии, которые самым близким образом затрагивают интересы нефилософов.
Что касается второго — я должен сказать, что сознательно избрал взгляд с острова. Впрочем, это не исключает туристических поездок на континент от случая к случаю, и даже чуть более долгих остановок в Соединенных Штатах, не имеющих цели тут или там надолго «поселиться». Об американских и континентальных философах сказано совсем мало, да и не так, как рассказал бы американец или француз.
Критерием для меня было следующее: в какой мере входили идеи данного автора в сферу философских дискуссий в Англии? Встречался ли с его именем читатель журналов «Mind» или «The Proceedings of the Aristotelian Society»? Тот же критерий применялся мною, когда нужно было решать, о ком из авторов говорить подробно, а кого упомянуть лишь походя. Пространство, отведенное каждому из них, никоим образом не отвечает моим собственным суждениям об их индивидуальных заслугах; я старался, не знаю, насколько успешно, должным образом представить ту роль, которую они сыграли в философских спорах своего времени.
Джон Пассмор - Сто лет философии
Издательство — «Прогресс-Традиция» — 496 с.
Москва — 1998 г.
ISBN 5-89826-005-6
Джон Пассмор - Сто лет философии - Содержание
- Предисловие
- Предисловие ко второй публикации первого издания
- Предисловие ко второму изданию
- Глава 1. Джон Стюарт Милль и Британский эмпиризм
- Глава 2. Материализм, натурализм и агностицизм
- Глава 3. На пути к абсолюту
- Глава 4. Личность и абсолют
- Глава 5. Прагматизм и его европейские аналоги
- Глава 6. Новые разработки в логике
- Глава 7. Отдельные критики формальной логики
- Глава 8. Движение к объективности
- Глава 8. Движение к объективности
- Глава 9. Мур и Рассел
- Глава 10. Кук Уилсон и Оксфордская философия
- Глава 11. Новые реалисты
- Глава 12. Критический реализм и Американский натурализм
- Глава 13. Упрямые метафизики
- Глава 14. Естествоиспытатели становятся философами
- Глава 15. Некоторые Кембриджские философы и «трактат» Витгенштейна
- Глава 16. Логический позитивизм
- Глава 17. Логика, семантика и методология
- Глава 18. Витгенштейн и философия обычного языка
- Глава 19. Экзистенциализм и феноменология
- Глава 20. Описание, объяснение или исправление?
- Примечания
- Указатель имен
- Сокращения
Джон Пассмор - Сто лет философии - Джон Стюарт Милль и Британский эмпиризм
Философию довольно сложно нарезать по столетиям. Подобии художникам, философы постоянно возвращаются к «старым мастерам» — неисчерпаемым источникам нового вдохновения. У каждого периода свои возрождения, и в каждый из них тот или иной философ прошлого почитается «учителем тех, кто знает», как писал Данте об Аристотеле. В течение прошлого века Беркли и Юм были жизненной силой британской философии, а Платон вновь явился во всей своей красе после долгого забвения благодаря преданности ему поколений филологов- классиков. Конечно, Платон, Беркли и Юм относятся к важнейшим для нашего времени мыслителям.
Но здесь все же не место для изложения их учений. К счастью, «Систему логики» (1843) Джона Стюарта Милля можно считать естественным водоразделом; если эта работа, с одной стороны, стимулировала, — вызывая то восхищение, то негативную реакцию — многое из того, что получило развитие в современной философии, то, с другой стороны, она представляет собой кульминацию мысли последних десятилетий XVIII в., пусть даже Милль почти ничего не знал о Юме. Ведь главной целью замечательного образования, полученного Миллем, — он подробно описывает его в «Автобиографии» (1873) — было сделать из него философа XVIII в.
При всей его критике недостатков этого образования оно сформировало его жизнь и его труды. Учителем Милля был его отец, Джеймс Милль, который сам был известным философом, психологом и экономистом, обладавшим неистощимой способностью учиться. Его героями были прежде всего Дэвид Гартли и Иеремия Бентам. В своих «Размышлениях о человеке» (1749) Гартли разработал психологическую теорию — ассоцианизм, в которой человеческие ум и познание изображались как результат деятельности нескольких психологических законов над материалом, данным в ощущениях.
Поначалу ассоцианизм не привлекал к себе особого внимания и поддерживался несколькими, пусть горячими, поклонниками, пока Джеймс Милль не взялся за него и не развил его в своем «Анализе феноменов человеческого ума» (1829), работе, которая позже (в 1869 г.) была издана и снабжена примечаниями его сыном. Ассоцианизм привлек Миллей по тем же причинам, по которым теория «условных рефлексов» (кстати, весьма близкая ассоцианизму) получила поддержку советских теоретиков. По их мнению, эта теория отметает риторику и предрассудки относительно души, заменяя их тщательным психологическим анализом.
Еще важнее для них было то, что все врожденные отличия уступают место перспективе безграничного совершенствования. «В психологии, — писал Милль о своем отце, — его фундаментальное учение состояло в том, что весь человеческий характер формируется обстоятельствами под воздействием универсального принципа ассоциации, а отсюда следует возможность неограниченного улучшения морального и интеллектуального состояния человечества посредством воспитания». В одной из ранних работ Милль заявлял, что он разделяет веру своего отца в совершенствование; та же вера ничуть не ослабевает и в поздних сочинениях Милля.
Врожденные отличия он всегда решительно отвергал, в том числе — и самым страстным образом — в книге «Порабощение женщин» (1869), где он доказывает, что «даже наименее сомнительные из различий» между полами таковы, что «они легко могли быть произведены обстоятельствами, ничуть не свидетельствующими в пользу каких-либо различий в природных способностях». Если Гартли обучил Милля тому, что совершенствование возможно, то у Бентама он узнал, что величайшим препятствием на этом пути являются «корыстные интересы», поддерживаемые «фикциями», рядящимися в «святые истины».
В какой-то мере Милль бунтовал против Бентама (чего он никогда не позволял себе против Гартли) — вершиной этого бунта является «Очерк о Бентаме» (1838). Под влиянием того, что он называл «европейской реакцией на мысль XVIII столетия», реакцией, представленной в Англии такими писателями, как Кольридж и Карлейль, Милль стал ощущать, что радикализм Бентама был доктринерским, что он был «эмпиризмом того, кто имел мало опыта». По предположению Милля, Бентам впадает в типичное заблуждение «человека с ясными идеями», который в своем стремлении к ясности приходит к выводу, будто «все то, что видится смутно, не существует».
Бентам изгонял как туманное обобщение все то, что Милль называет «всем непроанализированным опытом человеческого рода». Тем не менее сколько-нибудь длительный компромисс между Миллем и школой Кольриджа был невозможен; Кольридж и его последователи вообще не принимались в расчет как «интуиционисты» — любимое и по любому поводу используемое бранное слово Милля, — ибо они были выразителями корыстных интересов, а потому противниками учения об опыте. Более того, Милль полагал, что ошибочен их метод; он хранил верность — как противоядию против обобщений Кольриджа и Карлейля — тому, что он описывал как «метод деталей» Бентама.
Этот метод заключался в «рассмотрении целого путем разложения его на составные части, рассмотрении абстракций путем разложения их на вещи; различении индивидов, которые составляют классы и обобщения; разламывании каждого вопроса на куски перед тем, как отвечать на него». Он никогда всерьез не сомневался в том, что ум есть комплекс чувств, общество — совокупность индивидов, а материальный объект — множество феноменов; философская проблема, с его точки зрения, заключается в том, чтобы детально описать точный способ того, как из индивидуального и фрагментарного образуется мир науки.
Влияние Бентама, естественно, более всего заметно в моральных и политических сочинениях Милля, но бентамизм также, если можно так выразиться, продиктовал границы логики и эпистемологии Милля. Ассоцианизм, с его точки зрения, не является простой психологической гипотезой, которую нужно беспристрастно исследовать как таковую; он представляет собой важную предпосылку социальной политики. Сходным образом эмпиризм есть нечто большее, чем эпистемологический анализ; не быть эмпиристом — значит принадлежать «истеблишменту», значит быть защитником «священных» доктрин и институтов.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
