Первый русский перевод Нового Завета

Библейские переводы на национальные языки в Европе стали появляться еще в средневековье. Более ранние из них, (такие как английские переводы времен Джона Уиклифа или Чешские Библии), выполнялись с латинской Вульгаты. Начало эпохи книгопечатания ознаменовалось массовыми публикациями библейского текста. Сначала была издана латинская Вульгата, но уже скоро Библия стала издаваться в виде полиглотт, что делало доступным широкое изучение ее текста на языках-оригиналах (Ветхого Завета на иврите и арамейском, а Нового на греческом). В дальнейшем именно с них стали выполняться и переводы (в первую очередь это касается, конечно же, Библии М. Лютера).

Если относительно ветхозаветной части библейского канона даже до сих пор в церковных кругах ведутся дискуссии о том, какому тексту следует отдавать предпочтение, еврейскому масоретскому, или греческой Септуагинте, то в отношении новозаветной примат греческого текста установился практически сразу после введения его в печатный оборот. Изданный Эразмом Роттердамским греческий текст Нового Завета был взят за основу другими крупными издателями и в конечном итоге оказался господствующим в Европе, так что за ним вполне справедливо закрепилось название «Textus Receptus» (далее - TR). Как результат европейские национальные переводы начиная с XVI в. полностью оказались в зависимости от данной печатной редакции греческого Нового Завета.

Появление первых славянских переводов Нового Завета связано с просветительской деятельностью братьев Кирилла (Константина) и Мефодия в Моравии во второй половине IX в. По всей видимости, братья занимались переводом лекционарных литургических сборников (апракосов), в которых отрывки из Евангелия и Апостола располагаются в порядке недельных богослужебных чтений. Известно, что в византийских лекционариях в процессе репродукции текста вытеснение чтений невизантийского типа происходило менее интенсивно, чем в рукописях со связным текстом. Этим, скорее всего, объясняется наличие в славянских переводах чтений древних редакций, в особенности, «западной», которые не свойственны византийским рукописях, принадлежащим к группе «текста большинства» (обычно обозначается готической буквой M).

Развитие славянского текста Нового Завета имеет сложную историю, и последние его редакции, несомненно, носят следы влияния на него со стороны TR. К примерам такого влияния относится присутствие пассажа о троих небесных свидетелях в 1Ин 5:7-8, который появляется сначала в виленском издании Нового Завета 1623 г., затем на полях Московской Библии 1663 г. и в тексте Елизаветинской Библии 1751 г. (в последнем влияние TR представляется весьма значительным). При этом степень зависимости поздних славянских редакций от TR всё же не идет в сравнение с национальными переводами в Европе, отмеченными чертами его полного господства.

Но достаточно высокая степень соответствий во многих местах новозаветной части Елизаветинской Библии греческому TR может объясняться не просто рабским следованием его чтениям, а скорее, стремлением отобразить славянскую традицию, которая, как оказалось, имеет частые совпадения с TR. Таким образом в работе Елизаветинских справщиков TR играл не столько определяющую роль, сколько служил подтверждением для аналогичных чтений, встречающихся в разнообразных источниках текста славянской Библии. Это может касаться, например, чтения в Лк 8:3, где говорится, что женщины служили своими имениями «Ему» (как в большинстве представителей славянского перевода и в TR), тогда как более распространенное здесь в греческих рукописях (M) чтение - «им».