Православие Украины и Московской Руси в XV-XVII веках

Публикуемые в книге статьи представляют собой один из «продуктов» международной научной программы «Влияние православия и западного христианства на общества: сравнительный подход», осуществляемой с 1993 г. Центром украинистики и белорусистики МГУ им. М.В. Ломоносова при поддержке ряда Институтов РАН и зарубежных научных центров, и проекта «Украина и Россия: история и образ история», который осуществляется нашим же Центром и его партнерами с 2005 г. (информация — на сайте Центра украинистики и белорусистики МГУ — www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel).

Основная интенция программы «Влияние православия и западного христианства на общества» состоит в попытке и надежде выявить те черты в конфессионально-культурной специфике византийско-христианских традиций, которые оказали существенное влияние на разные стороны жизни православных обществ Восточной Европы в средние века и новое время.

Это — дань «веберовской» традиции научных исследований, в проекции соответствующей проблематики на православные культуры и при постоянном сравнении православных культур с католическими и протестантскими.

Ряд книг и десятки статей уже опубликованы, но, как легко догадаться, осуществление такой программы в полном объеме и в строгом соответствии с объявленными намерениями сталкивается с массой сложностей — как методологически-содержательного, так и институционально-финансового характера.

Православие Украины и Московской Руси в XV-XVII веках: общее и различное

Под ред. М.В. Дмитриева. — М.: Издательство «Индрик», 2012. — 344 с.

ISBN 978-5-91674-187-2

Православие Украины и Московской Руси в XV-XVII веках: общее и различное - Содержание

М.В. ДМИТРИЕВ (МОСКВА) Предисловие
А. Криза (Будапешт) Исихазм и иконоиочитание. Анагогическая функция иконы в богословских трудах Московской Руси и Киевской митрополии в XV-XVI вв
М.В. ДМИТРИЕВ (МОСКВА) Тема иконопочитания в посланиях старца Артемия и в «Послании против люторов» (в контексте процессов «православной конфессионализации»)
О.В. Чшичева (Санкт-Петербург) Киев и Москва в борьбе с протестантским влиянием: две книги в защиту иконного образа (конец XVI — первая половина XVII в.)
Е.В. Русина (Киев) Послание папе Сиксту IV (1476 г.): новые аспекты исследования
Л.В. ТИМОШЕНКО (ДРОГОБЫЧ) Князь В.-К. Острожский и «единоверная» Московская Русь (к проблеме взаимоотношений православных религиозных культур Восточной Европы)
О.Б. Неменскии (Москва) Этноконфессиональная идентичность автора в сочинениях Иоанна Вышенского и Михаила Андреллы Оросвиговского
Л. ТАТАРЕНКО (ПАРИЖ) Духовное образование в Греко-Католической церкви Речи Посполитой: успехи и неудачи начального периода (1596-1632)
А. А. Булычев (Москва) О посольстве Киево-Печерской лавры в Москву в 1619 г
A.Гиль (Люблин) Паисий Черхавский — холмский православный епископ (1621-1636)
H.СИНКЕВИЧ (КИЕВ) «Повесть о поэтапном крещении Руси»: возникновение, эволюция и интерпретация сюжета в православных сочинениях первой половины XVII в
Т.А. Опарина (Москва) Украинское духовенство и Московский патриархат в середине XVII в.: контакты и конфликты (вопрос об отношении к киевскому благочестию в русских церковных кругах, circa 1651)
С.И. Головащенко (Киев) Христология Петра Могилы в контексте реформ в Киевской митрополии 30-40-х гг. XVII в
B.C.Румянцева (Москва) Епифаний Славинецкий в Москве
Л. ДОВГА (КИЕВ) Черты криптопротестантизма в покаянной поэзии Лазаря Барановича
М.А. КОРЗО (МОСКВА) Освоение католической традиции московскими и киевскими книжниками XVII в.: Иннокентий Гизель и Симеон Полоцкий
Л.Б. СУКИНА (ПЕРЕСЛАВЛЬ-ЗАЛЕССКИИ) Димитрий Ростовский — представитель украинской школы пастырского богословия в «московской» церковной иерархии

Православие Украины и Московской Руси в XV-XVII веках: общее и различное - Предисловие

Проект «Украина и Россия: история и образ история» носит также компаративистский характер, но в этом случае речь идёт о сравнительном взгляде на различные аспекты истории Украины и России. В частности, участники проекта обращаются и к истории христианства в украинско-белорусских землях и в России.

Публикуемый том отражает некоторые результаты этих усилий и складывается из статей, написанных вслед за проведенной в Москве в сентябре 2009 г. международной конференции, тема которой была сформулирована так же, как название нашей книги.

В принципе, запланированная тематика сессий конференции предусматривала обращение к следующим вопросам:
—   православие Московской Руси и украинско-белорусских земель в ХУ-ХУI вв.: связи, противоречия, интеграция и дезинтеграция;
—   «православное возрождение» в Киевской митрополии во второй половине XVI века: роль внутренних факторов, русских влияний и воздействия западных конфессий;
—   «конфессионализация» в истории Киевской митрополии и Русской православной церкви в XVI—XVII вв.;
—   «псевдоморфоза» (Г.В. Флоровский) восточнославянского православия в XVII веке: современное состояние исследований;
—   «украинское» и «московское» православие в XVII в.: подлинные и мнимые различия и противоречия.

Большинство докладов и статей так или иначе откликаются на вопросы данной «анкеты».

Три первых доклада образуют, фактически, единый блок, трактующий проблематику иконопочитания в культуре Украины, Белоруссии и России в XVI—XVII вв. Венгерская исследовательница А. Криза в своей очень глубокой статье показывает, насколько важна была роль текстов, приписываемых Дионисию Ареопагиту (Corpus Areopagiticum) в осмыслении феномена иконы русскими полемистами XVI в., противопоставляя свое вывод распространенному взгляду о большом значении исихазма в развитии представлений русских книжников XV-XVI вв. об иконах. А. Криза демонстрирует одновременно, что некоторые существенные аспекты присущего Дионисию Ареопагиту взгляда на икону (учение о ноэтических образах) остались вне поля зрения (или: вне понимания?) даже такого рафинированного автора как старец Артемий. По мнению венгерской исследовательницы, ведущим мотивом в обосновании иконопочитания у старца Артемия был мотив анагогический, а не мотив Боговоплощения, которое догматически и логически обосновывало бы необходимость иконопочитания.

С этим последним тезисом А. Кризы не согласен М.В. Дмитриев, чье прочтение посланий старца Артемия приводит его к выводу, что Артемий видел именно в таинстве и догмате Боговоплощения главный аргумент в пользу икопоночитания. Тот же мотив, как показывает М.В. Дмитриев, был позднее развит в анонимном «Списании против люторов». М.В. Дмитриев считает возможным квалифицировать эти тенденции в религиозной культуре русских и украинско-белорусских земель как отражение процессов «православной конфессионализа- ции», аналогичной Konfessionsbildung в католических и протестантских обществах XVI в.

О.В. Чумичева обращается к аналогичным вопросам, внимательно сравнивая сборник текстов в защиту иконопочитания, выпущенный в Москве в 1642 г. («Книга слова избранныя святых отец о поклонении и о чести святых икон») и «Книгу об образех», впервые изданную в 1596 г. в типографии Виленского братства Св. Троицы и связываемую с именем Стефана Зизания. Не ставя вопрос о специфически православно-византийских аргументах в защиту иконопочитания, О.В. Чумичева приходит к выводу, что система аргументации в защиту икон и соответствующие богословские доводы были сходными в украинско-белорусском и московском изданиях, хотя они опирались на многом разные источники.

Е.В. Русина проводит скурпулезный анализ некоторых аспектов известного послания, адресованное в 1476 г. папе римскому Сиксту IV киевским митрополитом Мисаилом и группой его единомышленников, обосновывая гипотезу, что за этой инициативой может быть обнаружен и «московский след», связанный с теми, кто, может быть, хотел восстановления (или сохранения) единства общерусской митрополии после драматических событий 1440-60-х гг. приведших к ее разделению на две части. Е.В. Русина привлекает внимание и к «последовательному использованию в документе термина „российский" вместо „русский"», что было очень нехарактерно для украинско-белорусской письменности той эпохи.

Тимошенко в очень фундированной статье показывает, что, несмотря на ситуацию, созданную Брестской унией, отношение Константина Острожского и людей из его круга к светским и церковным властям Московского государства, к Московской Руси в целом было много более противоречивым, чем часто считается. Тенденции к сближению тесно переплетались с реакциями отторжения в высказываниях многих деятелей Киевской митрополии этого времени. И самого князя Острожского, как считает и показывает JI.B. Тимошенко, нельзя считать «промосковски» настроенным общественным деятелем, даже несмотря на найденное сравнительно недавно A.A. Туриловым обращение Острожского к патриарху Иову в 1604 г.

О.Б. Неменский внимательнейшим образом анализирует данные о конфессиональном и этническим самосознании (идентичности) Ивана Вышенского и Михаила Оросвиговского (Андреллы), которых во времени разделает громадная эпоха, но которые участвовали (второй почти через сто лет после первого) в полемике по одному и тому же кругу вопросов. О.Б. Неменский показывает, что для самого языка (можно сказать и иначе: ментальности) Вышенского православное и русское («руськое», «русинское») неразделимы, но этнический уровень в его самоидентификации всё-таки не отменяется и не заменяется конфессиональным. У Андреллы же конфессиональная идентичность, сочетающаяся с предельно жестким «анти-латинством» как бы не оставляет места для этнической. Парадоксы такой манеры строить дискурсы идентичности ещё ждут своего объяснения.

Молодой французский исследователь Л. Татаренко вносит заметный вклад в изучении системы образования греко-католического (униатского) духовенства в первые десятилетия после Брестской унии, показывая, фактически, как будущие священники, монахи и епископы приобщались к характерно католическому и характерно пост-тридентскому типу образованности. Тем самым Л. Татаренко отзывается на важную проблему «латинизации» унии уже в ранние периоды ее истории.

Небольшая статья A.A. Булычева имеет большое значение для изучения московско-киевских связей XVII в. в их формативный период. Обнаруженный им в РГАДА экземпляр «Анфологиона», напечатанного в Киеве в январе 1619 г. содержит записи, позволяющие предполагать, что уже весной 1619 г. (а не в 1622 г.), то есть даже до восстановления православной иерархии украинско-белорусских земель в 1620 г., в Москве побывало посольство от Киево-Печерской лавры, привезшее к тому же не найденную пока челобитную Елисея Плетенецкого. Если предполагаемая A.A. Булычевым датировка миссии (между январем и маем 1619 г.) подтвердится, это заставит существенно скорректировать наши представления о характере контактов между киевским духовенством и Москвой в начале 1620-х гг.

Польский ученый А. Гиль публикует статью с внимательным анализом сведений об одном из иерархов «Феофанова поставления» — Паисии Черхавском, епископе холмском, делая значительный шаг вперед в изучении и последствий восстановления православной иерархии в 1620 г., и той религиозно-политической борьбы, которая вслед за этим развернулась. В сложившейся тогда ситуации

Черхавский не мог осуществлять в полной мере архипастырских функций, и перемены произошли лишь в самом конце его жизни, после 1632 г. Все, что удалось установить А. Гилю, проливает дополнительный свет на модальности и остроту религиозных противоречий 1620-х гг.

Статья Н. Синкевич посвящена пристальному анализу сочинения, которое она условно называет «Повестью о поэтапном крещении Руси». Оно было создано первоначально униатским полемистом получила распространение в православной книжности и украинско- белорусских земель, и России. Основным центром «Повести» стало утверждение о независимости крещения Руси от Рима, а ее циркуляция по обе стороны русско-украинской границы, по словам Н. Синкевич, «способствовало созданию общего историографического поля, формированию общих взглядов на одно из важнейших событий истории Киевской Руси».

Т. А. Опарина посвятила свою работу одному из аспектов драматического и обросшего давними стереотипами сюжету о перекрещивании в Московском государстве второй четверти XVII века выходцев из украинско-белорусских земель. На основе массива новых архивных данных она ярко показывает, какие контроверзы эта практика и стоящая за ней идеология вызывали в Москве и в русско-украинских связях. Политическая конъюнктура, порожденная восстанием Хмельницкого, снова обострила вопрос, и в статье показано, как инструментальный и политико-прагматический подходы к проблеме переплетались на рубеже 1640-х и 1650-х гг.

С.И. Головащенко обращается к собственно богословской тематике и к ее, можно сказать, сердцевине — христологическим темам в сочинениях Петра Могилы. Анализируя разные повороты в осмыслении образа Христа и христологического догмата Петром Могилой, выявляя ее центральность для киевского митрополита, С.И. Головащенко включается тем самым волей-невопей в обсуждение одного из острейших вопросов истории восточнославянского христианства — вопро- са о трансформации («псевдоморфозе», если следовать Г. Флоровско- му) православного вероучения в кругу киевских теологов середины XVII в.

B.C. Румянцева продолжает разработку темы украинско-бело- русских влияний на русскую религиозно-культурную жизнь XVII в., и Епифаний Славинецкий выступает здесь одним из центральных персонажей. Статья B.C. Румянцевой, наряду с рядом существенных новых деталей, показывает, что выходцы из украинско-белорусских земель не были носителями какой-либо одной линии в развитии духовного образовании, и вопрос о характере будущей академии и церковных школ вообще решался в результате соперничества разных проектов.

Статья Довга напоминает и демонстрирует, что западные влияния на религиозную жизнь украинских элит в 17-м веке религиозную жизнь не сводятся к проникновению лишь католических образцов и норм. Поэзия Лазаря Барановича несет в себе, по выводу украинской исследовательницы, и заметные протестантские обертона.

М.А. Корзо в результате внимательного анализа двух крупных сочинений Иннокентия Гизеля и Симеона Полоцкого выявляет, на какие именно католические источники они опирались, и приходит, однако, к выводу, что «каждый из авторов... учитывал специфику той православной традиции, внутри которой он находился». При этом она подчеркивает, что «сама православная традиция той эпохи» не была «обречена на слепое подражание чужым образцам... Православие XVII века находилось в стадии поиска своего конфессионального облика. И этот облик сформировался в результате творческого диалога с иными конфессиональными традициями».

Л.Б. Сукина статьей, посвященной такому крупнейшему деятелю русского православия петровской эпохи как Дмитрий Ростовский, вносит вклад в изучение перемен и новшеств, характерных для великорусской христианской культуры в период ее «украинизации». Мы ещё раз убеждаемся, что в этой области пока не возможны обобщающие модели, так как выходцы из Украины не только переносили на русскую почву свою манеру понимать важнейшие церковные вопросы, но и вводили в свой обиход многое из особенностей именно великорусской религиозной культур

И. Скочиляс в обширной статье характеризует (с привлечением очень большого числа не изученных прежде источников) обновленческую деятельность одного из последних православных епископов Речи Посполитой — Иосифа Шумлянского, присоединившего свою львовскую епархию к унии в 1700 г. Особый интерес этой темы в том, что фактически невозможно разграничить «православное» и «грекокатолическое» в деятельности Шумлянского. Его организационные и пастырские реформы как и утверждение культа Теребвольской иконы Богоматери вписываются, по компетентному мнению И. Скочиляса, в процессы «второго религиозного обновления» Руси и даже конфессионализации на ее новом витке. Всё это не только продвигает вперед наше понимание процессов, шедших в украинской религиозной культуре конца XVII в., которые до недавнего времени почти не изучались, но и позволяет ставить важные вопросы типологии и хронологии эволюции христианства на востоке Европы в раннее новое время.

Категории:

Благодарю сайт за публикацию:

Ваша оценка: Нет Average: 9.3 (11 votes)