Рабинович - Роджер Бэкон

Из сочинений Роджера Бэкона - Opus Tertium. Глава XXIX

 

Поэтому, я полагаю, что для того, чтобы знать то, что требуется знать, во вторую очередь после необходимости языков необходимо [знание] математики. Она неизвестна нам по природе, но из всех наук, ведомых нам благодаря обучению и нахождению (inventio), она ближе всего к врожденному знанию. Ведь ее умозрение (speculatio) проще, чем [рассмотрение] других наук, поскольку, как мы видим, дети тотчас схватывают эту науку. И Аристотель говорит это в седьмой книге «Этики».

 

Но не так в отношении естественных наук, метафизики и других. И потом, миряне кое-как умеют строить фигуры, считать, петь, пользоваться музыкальными инструментами, подпрыгивать и двигаться в соответствии с пением и звуком инструментов, а ведь это суть дела математики. А потому ясно, что она — простая наука и как бы врожденная и близкая к врожденному знанию. И из этого следует, что она — первейшая из наук, без которой другие не могут познаваться; и поскольку она первая по природе, она обща клирикам и мирянам и подходит детскому возрасту. И потому эта наука первая дана миру от его начала. 

 

Действительно, Адам и его сыновья получили ее от Бога, и благодаря долгой жизни стали в ней опытны, как учит Иосиф в первой книге «Древностей». И поэтому я с помощью авторитетов и многочисленных умозаключений показываю в первой части «Математики», что она должна познаваться первой, и без нее не может быть познана никакая наука. И это первое, что стоит отметить в первой части, ибо доказательство прекрасно и содержательно и весьма устремляет человеческий дух к желанию [изучать] математику.

 

 

СПб.: АНО «Женский проект»: Алетейя, 2014. - 240 с.: ил. 

ISBN 978-5-91419-847-0 

 

 

Doctor Mirabilis: парадоксы жизнеописания

Времена

Учителя

Труды и дни

Созерцательный опыт Оксфордской школы и герметическая традиция

Doctor Mirabilis: снятие парадоксов

Из сочинений Роджера Бэкона

Литература

 

 

История европейской философии XIII века без Роджера Бэкона не представима. Он последовательно нацелен на изучение наук о природе (физики, алхимии, астрономии). Не без него Оксфорд становится центром как августиновских, так и естественнонаучных умозрений в пафосе философии опыта.

 

Особенный интерес проявили францисканские теологи к арабским «Перспективам» (трактатам по оптике). Оптика формулировала законы чувственно воспринимаемого света — свидетельство невидимого света, которым Бог озаряет человека, приходящего в мир.

 

Для Роджера Бэкона Писание — совокупность всех истин. А истина оптики заключена в священном тексте, и наука встроена в теологию. Свет видимый является вспомогательным средством и силой, дающей возможность проявиться земному немощному свету. Авторы сочинений по оптике различают понятия «свет» («lux»), то есть природу света, рассматриваемого в его источнике; «луч» («radius») — подобие света, распространяемое по диаметру от источника; «свечение» («lumen»), или свет, распространяемый лучами в сфере; «блеск» («splendor») — отражение света от очень гладких поверхностей. Бог и есть источник освещения и озарения всех творений в мире. Учителем (возможно, опосредованным) в области оптики для Р. Бэкона был Роберт Гроссетест (1175–1253) — «grossi capitis sed subtilis intellectus», епископ Линкольна.

 

Идея отвести свету центральную роль в зарождении Вселенной пришла к Роберту Гроссетесту под влиянием неоплатонизма и арабских «Перспектив». Но в его сочинении «О свете, или о начале форм» («De luce seu de inchoatione formarum») эта концепция осознается и глубоко излагается с абсолютной последовательностью. В начале Бог одномоментно создал из ничего первоматерию и ее форму. Эта форма — свет; но свет есть тончайшая телесная субстанция, приближающаяся к бестелесной, порождающей самое себя и мгновенно распространяющейся. Если материя имеет три измерения, то и дана телесность. То же и для света.

 

Роберт Гроссетест доказывает, что в результате бесконечного умножения света и его материи обязательно должна была образоваться конечная Вселенная. Но большую похвалу он заслужил за то, что выбрал такую концепцию материи, которая позволила применить позитивный метод в науках о природе. Особенно его ученику Роджеру Бэкону. Гроссетест заявляет о необходимости применения математики. Поэтому он и написал сочинение «О линиях, углах и фигурах». Там он определяет способ распространения природных воздействий либо непосредственно, либо по законам отражения и преломления. Основное содержание физики заключается в изучении свойств фигур и законов движения. 

 

Роберт Гроссетест не только применил эту гипотезу к объяснению материального мира. Он распространил ее на явления жизни и порядок познания. Таким образом, свет — это основополагающая энергия, первоформа и связь всех субстанций, теория познания о просветлении. Благодаря Роджеру Бэкону, ученику Роберта Гроссетеста, усилился интерес к научным исследованиям и методам. Обращение к математике было дополнено необходимым обращением к опытному познанию. Этот замечательный человек родился в 1214 г. в окрестностях Илчестера в Дорсетшире. Сначала он учился в Оксфорде, где его преподавателями могли быть Роберт Гроссетест и Адам из Марша, люди, как потом будут говорить, настолько же сведущие в науках, насколько были невежественны в них парижские учителя. После пребывания в Париже в течение 6–8 лет, то есть примерно до 1250 г., он с 1251 по 1257 г. преподавал в Оксфорде, затем, по-видимому, был вынужден оставить преподавание и возвратился в Париж — центр Францисканского ордена, к которому он принадлежал. Там Бэкон подвергался постоянным подозрениям и преследованиям.

 

Бэкон — прежде всего схоласт. Но при этом он понял схоластику совсем иначе, нежели Альберт Великий и Фома Аквинский. Он следует концепции познания, опирающейся на августиновское учение о просветлении.