Роде – Психея

 

Мысль и фантазия греческих поэтов обвивается вокруг стержня греческой народной религии, который, несмотря на свою невыраженность в понятиях, — или, может быть, как раз именно в силу этой невыраженности, — чудесным образом сохранился в своем первозданном виде. Единственный источник, документирующий жизнь греческой религиозной мысли, дают нам поэты и философы в своих сочинениях, дошедших до наших времен. Их водительству мы и вверим себя на обширных пространствах нашего исследования. Но даже если, в жизненных условиях Греции, религиозные воззрения поэтов и философов уже сами по себе составляют важную часть греческой религии, — все же в них всегда различима позиция, которую тот или иной отдельный автор, в полной свободе своего суждения, занимает к религии своих отцов. Это никогда не мешало ему, насколько позволял ход его мысли, проникаться тем простым восприятием, что сформировало и определило собой народную веру и влияние любимой в народе εὐσέβεια.

 

И впрямь, сколь мало знали бы мы о религиозных идеях, живших в сердцах верующих греков, без тех изречений философов и поэтов (а также некоторых аттических ораторов), в коих обретают голос их обычно немотствующие чувства и помыслы. Однако всякому, кто легкомысленно захочет вывести из религиозных идей, содержащихся в греческой литературе, «теологию греческой народной веры», суждено пасть жертвой серьезного заблуждения и прийти к самым причудливым результатам. Там, где мы лишены указаний и тайных намеков, даваемых литературой, нам остается лишь строить догадки о греческой религии и ее глубинных стремлениях. Конечно, нет недостатка в тех, кто уверен в своей способности найти вожделенный ключ к этой тайне в собственном сердце и услужливой фантазии; или тех, кто, более или менее невинно, приписывает древней вере в богов, ради вящего ее прояснения, мотивы, обычные для христианской набожности. Здесь творится несправедливость в отношении обоих этих видов благочестия, и постижение внутреннего смысла греческой веры делается совершенно невозможным. В частности, полная бесплодность попыток использовать идеи и настроения современного мира и культуры для объяснения глубинной сути тех или иных значимых культовых действий вновь и вновь становится очевидна в точке, которой религиозное исследование уделяет подчас даже большее внимание, нежели она того заслуживает, — в точке слияния богопочитания с верой в существование души — в теме Элевсинских мистерий. 

 

СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2024. — 320 с.

ISBN 978-5-00207-694-9

 

 

Народные представления о дальнейшей жизни душ умерших, на коих зиждется их культ, сросшись с известными, по существу противоречащими этому культу, однако не воспринимаемыми как таковые, мнениями о душе гомеровской поэзии, в своих существенных чертах остаются неизменны и сохраняются на протяжении всех последующих столетий жизни греков. В них не содержалось ростка дальнейшего развития, они не требовали глубокого взгляда на бытие и состояние души, обретшей независимость после своего расставания с телом, и, к тому же, не имели внутри себя ничего, что могло бы усилить веру в грядущее бытие душ умерших, ведя к представлению о бессмертной, бесконечной и вечной жизни. Продолжение жизни души, которое предполагает и за которое ручается культ, всецело привязано к памяти тех, кто остались на земле — к постоянству и непрерывности заботы, которую они готовы посвятить душе своего умершего предка. Как только угасает память, слабеет почтительная забота живых, тем самым душа ушедшего лишается той единственной стихии, в которой она все еще обладала некоторой тенью бытия.