Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов - Собрание документов

Золотая серия сайта Эсхатос

Издательский проект Quadrivium

Серия RUSSICA

ПАМЯТНИКИ ДОРАСКОЛЬНОГО БОГОСЛОВИЯ

Патриаршество в России было установлено в конце того же века, начало и середина которого были украшены значительнейшим в русском средневековье конфликтом идей, вылившимся в спор «иосифлян» с «нестяжателями». При этом московская митрополия с 1467 г. находилась в состоянии раскола с Фанаром: Москва считала себя автокефальным центром всех русских земель, Фанар числил в этом качестве митрополита Киевского, не признавая ни автокефалии, ни главенства над всеми русскими землями московских владык. Строго говоря, Москве было безразлично мнение Стамбула (Константинополь был к тому времени уже едва различимым прошлым), Фанар же никак не мог повлиять на Москву.

На этом фоне возникают и закрепляются две канонических особенности собственно русской церкви: это запрещение совершать службу вдовым священникам и повторное рукоположение для любого епископа, переходящего с кафедры на кафедру (последнее прямо запрещалось византийским каноническим правом). В каком отношении эти канонические особенности находятся к главному спору эпохи? В первую очередь, нужно ясно понимать, что нестяжательность монастырей понималась самими нестяжателями не как отторжение монастырских владений в пользу светской власти, но как передача их в руки правящих архиереев (другой вопрос, что светская власть — войдя после разорения Новгородской Республики во вкус секуляризации — едва ли не грезила наяву о такого рода реформе, всячески поддерживая в этом вопросе доморощенных спиритуалистов, в твердом убеждении, что государство является бенефициаром всякой церковной смуты). Можно назвать позицию нестяжателей церковно-аристократической, усиливающей богатство и значение епископата, в отличие от общинной позициииосифлян.

Церковные нестроения, связанные со служением вдового духовенства, лучше всего известны нам по документам киевской митрополии, особенно в период уничтожения этих злоупотреблений в XVII веке Петром Могилой и обличения в них — равно православных и униатов — католиком Кассианом Саковичем. В двух словах об этом можно сказать так: значительная часть овдовевшего в до-пенсионном возрасте духовенства, оставаясь на приходах, не могла удержаться от продолжения родовой жизни, что сплошь и рядом приводило к второбрачию и другим уродливым формам социальных взаимодействий, на что высшее духовенство смотрело, главным образом, как на источник дохода, облагая, например, таких священников двойным ежегодным налогом. Таким образом, продолжение служения вдового духовенства устраивало не только священников, но и их владык. Полагаю, что именно в контексте ослабления позиций епископата (или борьбы за его нравственную чистоту — как посмотреть) и усиления значения монастырей русские исосифляне как раз и боролись со служением вдового духовенства, которому не вообще запрещалось служить, но запрещалось служить, не приняв постриг. Нужно сказать, что повсеместное усвоение в середине XVI века такой практики в московской митрополии, по-видимому, полностью (либо в очень значительной степени) избавило ее от южно-русских бед. Имеет смысл обратить внимание и на то, что решение о вдовом духовенстве соседствует в 1503 году с запрещением столь же распространенной и важной для тогдашнего епископата практики — взимания денег за поставление попов.

Что касается смысла повторной (а в случае первого русского патриарха — Иова — троекратной) хиротонии, нам — как и в случае положения о вдовом духовенстве — приходится лишь догадываться. Несмотря на то, что мы имеем написанный патриархом Никоном в защиту собственной двукратной хиротонии текст, он ровным счетом ничего в нашем вопросе не проясняет: Никон апеллирует к долговременности этой практики, согласию с ней патр. Иеремии Траноса и других греческих иерархов, к практической невозможности в России признать недействительным второе рукоположение. Ничего похожего на осмысление повторного рукоположения мы в работе Никона не находим. Попробуем порассуждать об этом сами. Противник Никона — известный рясоносный авантюрист Паисий Лигарид, титулярный митрополит Газы Палестинской — как верный выученик латинской школы, исходил из представления о священстве как несмываемой печати, «знамении, которое николи не грешится, и не износится». Само собой понятно, что так понятое священство, как и крещение, не стирается ни грехом, ни смертью, ни воскресением, ничем вообще, так что двух рукоположений быть не может. На великорусской почве метафора печати широкого хождения не имела; из самой практики понятно, что священство относилось к группе повторяемых таинств, а не единократных. Если выразительнейшим примером единократного таинства является крещение (к этой же группе относится и миропомазание), то выразительнейшим примером многократного — Евхаристия (к этой же группе относятся покаяние и елеоосвящение).

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов : Собрание документов. Том 1

СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2022. — 928 с.

ISBN 978-5-00207-006-0

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов : Собрание документов. Том 1 - Содержание

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ, ИЛИ ЛЕЙТМОТИВ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБРЕТЕНИЕ ПАТРИАРШЕСТВА (1589 г)

I. Канонические различия Русской и Греческой церкви на момент установления патриаршества
II. Установление патриаршества
III. Патриаршество Иова до начала смуты

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПАТРИАРХ ИОВ

I. Вступление
II. Личность патриарха Иова
III. Взгляды патриарха на церковногосударственную жизнь
IV. Царь Борис Феодорович: идеология царства
V. Историческая ткань

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЛЖЕПАТРИАРХ ИГНАТИЙ. РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА ПЕРВОГО САМОЗВАНЦА

I. Договора
II. Прокламации, воззвания, объявления и подобные документы
III. Документы, имеющие религиозное значение

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПАТРИАРШЕСТВО ГЕРМОГЕНА

I. Введение
II. Патриарх Гермоген

ЗАКЛЮЧЕНИЕ К ПЕРИОДАМ ПЕРВЫХ ДВУХ ПАТРИАРХОВ

I. Ретроспективный взгляд на разрушительный период смутного времени
II. О конце конституционализма и начале теократии

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. МЕЖДУПАТРИАРШЕСТВО

I. Междупатриаршество до воцарения Михаила Федоровича Романова
II. Междупатриаршество после восхождения на трон новой династии (1613–1619 гг

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов : Собрание документов. Том 2

Если мы возьмем историю русской церкви именно, то сразу же заметим, что впервые за все время существования этой церкви ее история становится тесно связанной с мыслью и историей мысли. Появление систематического полемического богословия в патриаршество Филарета — это первое явление школы; школьное же сознание везде и всюду предваряет сознание собственно философское, хотя и нельзя сказать, что с необходимостью переходит в него. Вполне понятно, что рождение русской школы теснейшим образом связано с опытом западно-русской школьности; западно-русская же школьность возникла не в последнюю очередь благодаря усилиям московских диссидентов XVI века, так что восприятие западно-русской школьной традиции и усвоение образовательных инициатив «политического исихазма» в первой половине XVII века вполне может рассматриваться с точки зрения воссоединения различных ветвей великорусской прото-философской традиции.

В связи с содержанием нашего тома нельзя не сказать о пренебрежении потомков к авторам начала XVII века. Сколько всего понаписано о русском гештальте, русской душе, русской цивилизации, русской идее — уже почти два века российская интеллигенция увлечена этим дискурсом, как попугай зеркальцем; некоторые современные авторы написали об этом приблизительно столько же, сколько Платон обо всем сущем! И в то же время источники, имеющие принципиальное значение для уяснения основания русской ментальности, не изданы и не читаются; люди всерьез думают, что для уяснения столь значительных вещей правильнее читать поэтов XX века, нежели государственников и церковников XVII столетия. Странное ребячество! Два фундаментальных документа эпохи: 1) «Деяния Собора 1620 г.», будучи изданы единственный раз в 1639 г., переиздаются полностью нами впервые; 2) «Изложение на люторы» о. Ивана Наседки до сих пор вообще не публиковалось. Все остальные входящие в том документы были изданы, как правило, по одному разу — в XIX столетии — среди вороха не имеющих отношения к церкви и умозренью бумаг. Если мы собираемся всерьез думать о России и русской мысли, с этим вопиющим невежеством нужно расправляться безжалостно.

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов : Собрание документов. Том 2

СПб.: Издательский проект «Квадривиум», 2022. — 912 с.

ISBN 978-5-00207-046-6

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов : Собрание документов. Том 2 - Содержание

ОТ ИЗДАТЕЛЯ И СОСТАВИТЕЛЯ

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ПАТРИАРШЕСТВО ФИЛАРЕТА

I. Дело о чистительном огне

II. Московский собор 1620 г.: соборное изложение и сопутствующие документы

1. Историческая канва
2. Костромские святые
3. Соборное изложение
4. Простонародный московский катехизис: СЫН ЦЕРКОВНЫЙ
5. «Изложение на люторы»

III. Восприятие собора 1620 г. русским обществом

IV. Дела церковные

1. Создание Сибирской епархии (1620 г.)
2. Дело Хворостинина (1623 г.)
3. Суд патриарха (1625 г.)
4. Дело о положении Ризы Господней в Москве

V. Западно-русские книги

1. Книжное дело при патриархе Филарете
2. Дело о «Катехизисе» протопопа Лаврентия Зизания
3. Дело о книге Кирилла Транквиллиона «Учительное Евангелие»
4. Дело о книгах «литовской» печати
5. Попытка основания Школы

Заключение

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПАТРИАРШЕСТВО ИОАСАФА (1634-1640 ГГ.)

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. ИЗ НАСЛЕДИЯ ПАТРИАРХА ФИЛАРЕТА

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. СОЧИНЕНИЯ АНТОНИЯ ПОДОЛЬСКОГО

ПРИЛОЖЕНИЕ 3. СВИТОК УКОРИЗНЕННЫЙ КИРИЛЛУ ТРАНКВИЛЛИОНУ

Русская церковь и Московское царство в эпоху первых пяти патриархов - Собрание документов - Том 3

О причинах раскола говорилось в русской науке много (часто — красноречиво, бывало — и основательно). Я бы моделировал дело так: церковный раскол старообрядчества в России был одним из трех расколов середины XVII в.; он наиболее актуален сегодня — как благодаря истовости и литературной одаренности его глав, так и потому, что вторая и третья трещины прекратили ощущаться «расколами» в результате поглощения одною из расколовшихся половин другой в ходе истории. Разберем этот вопрос подробнее.

Первый произошедший (в 1649 г.) в русском обществе раскол — на империалистов и царистов — стал очевиден с появлением «Уложения» (существовал он, разумеется, и ранее). Единственным литературным представителем царизма в тогдашней России оказался патриарх Никон; при всем масштабе его личности и обстоятельности его творчества, последователей у него не было: всегда сочувствующие ему малоросские архиереи оказались не способны родить ничего кроме этого сочувствия. Таким образом, противостояние по линии «царисты — империалисты» прекратилось почти сразу по смерти патриарха и лояльного к нему царя-полониста Федора Алексеевича. Старообрядческое неприятие империи — как основанное на неприятии власть предержащей церкви — лишь внешне похоже на имперско-царский раскол середины XVII столетия, поскольку в своем лабораторно чистом, если так можно выразиться, виде это был раскол между власть предержащей церковью и власть предержащим государством, связанный с усвоением российским государством самосознания европейского абсолютизма. Второй из выступивших (в 1651 г.) на историческую сцену в связи с делом о единогласии расколов русского общества был расколом между мещанским консерватизмом и религиозным реформизмом.

И империалисты формата Алексея Михайловича, и царисты формата патриарха Никона были несомненными религиозными революционерами. А вот патриарх Иосиф или, например, воевода Афанасий Пашков — были типическими охранителями: центр тяжести в их позиции никогда не состоял в том, чту именно они охраняют, но в том — что они именно охраняют, а не рушат и не изменяют. Эта партия была весьма сильна в Москве; последним крупным ее представителем был патриарх Иоаким, осудивший на Московском соборе 1690 г. «ересь пестрых» и, вместе с ней, целый реестр книг киевской печати XVII в. (в том числе, к слову сказать, и Катехизис Петра Могилы). Горькой иронией судьбы было то, что, будучи охранителем, Иоаким был к тому же сознательным империалистом: в его знаменитых словах «что скажут, в то и буду верить» — нет ни малейшего конформизма: это слова солдата империи. И, конечно, нет ничего случайного в том, что именно Иоаким возвел на престол первого императора всероссийского, полностью уничтожившего и царство, и патриаршество русские.