Сапронов - Бог философов и богословов

Предположим, что то, как рассматривается философия в настоящей философской главе работы, вполне убедит читателя. Но и тогда он вправе будет выразить недоумение: почему в работе философского характера философия увидена в том числе с внеположенной ей точки зрения. Ведь философии вовсе не противопоказана, а, напротив, вменяется в обязанность рефлексия по поводу самой себя.

Она должна быть, иными словами, еще и философией философии. Если она, скажем, устремлена к постижению первосущего, конечно, это ее прямое дело. Однако философии лучше не забывать о том, что у этого постижения есть не только путь и его конечная точка, но еще и начало.

Простейшая и в основе своей верная ассоциация, которая возникает у нас при упоминании о Боге — это его связь с религией. Тот, для кого Бог существует, — человек религиозный. Принимая это утверждение, однако, приходится считаться с тем, что оно не такое уж простое, как это может показаться. Когда его начинаешь конкретизировать, неизбежно возникают вопросы и проблемы. Так, если Бог связан с религией, само представление о Нем как существующем свидетельствует о ее наличии, то сама религия есть реальность внутри себя расчлененная, и это обстоятельство не может не сказываться на представлениях о Боге, его понимании и трактовке. В частности, я имею в виду то обстоятельство, что религия, в данном случае, разумеется, христианство, включает в себя церковную жизнь, опыт этой жизни, более или менее оформленный в образы, представления, понятия, христианское вероучение, богословие. Этот перечень приблизительный и не выстроенный в строгой последовательности, но и в таком виде его достаточно для того, чтобы сделать очевидным: в каждом из моментов, составляющих целое религии, Бог предстает для принадлежащих к ней по-разному. В этом случае совершенно не обязательно наличие противоречий в восприятии Бога, и все-таки различия в нем существуют. Вплоть до того, что Бог, как он видится богословам, оказывается не воспринимаемым в каких-то существенных моментах теми христианами, у кого нет богословского образования и соответствующего навыка освоения богословских текстов. Но и сам богослов в своем понимании Бога может проигрывать тому, кто не обременен богословской ученостью.

 

Здесь ведь имеют место две ситуации, каждая из которых таит свои опасности. Так, христианин неученый, простец совершенно не застрахован от мифологизации христианства, богословы же сколько раз искушались античной ученостью, навыками античного мышления и в результате привносили в христианство внутренне ему чуждое. А теперь представим себе, что своей опасности простец избежал, а богослов попался на удочку античной учености. Вот перед нами и случай преимущества первого над последним. Об обратной ситуации нечего и говорить, ее распространенность слишком очевидна. Впрочем, книга эта посвящена не простецам и их Богу, а богословам с их трактовкой Бога. Из уже сказанного очевидно, что Бог богословов в дальнейшем будет рассматриваться не как вообще Бог христианства, а именно с точки зрения восприятия его богословами, когда дают о себе знать свои акценты, свой собственно богословский и, что особенно важно, философский опыт.

 

На этом последнем моменте обязательно нужно остановиться специально. И прежде всего на том, что богословие собственно и возникло как результат перевода Священного Писания и вероучения на философский язык. Эта операция не могла пройти для богословия бесследно не только в отношении усвоения античной философской традиции. Рассмотрение Бога теперь должно было еще и отвечать определенным философским критериям, то есть до определенного предела быть в том числе и философским. Бог богословов поэтому в чем-то сближался и даже совпадал с Богом философов. Это «в чем-то», правда, еще и обязательно предполагало разведение, когда полное игнорирование философии делало богословие невозможным, но и чрезмерная близость к ней разрушала богословское знание. Так что Бог богословов осмыслялся ими в ситуации очень неустойчивой, скользкой и двусмысленной.