Селс Робин ван Лёбен - Путь шамана в психотерапии - Исцеление через символический процесс

Робин ван Лёбен Селс - Путь шамана в психотерапии: Исцеление через символический процесс

Когда мне было немного за тридцать, череда травмирующих событий привела к тому, что я пережила глубокий кризис идентичности. Моя личность, какой я её знала, буквально распалась, и только спустя время начала заново выстраиваться на более аутентичной и прочной основе. Позже я поняла, что это был мой собственный путь через тёмную ночь души, нечто вроде того, что описал Данте в своём путешествии в ад, или «творческой болезни» Юнга, о которой писал Элленбергер, — тот период видений, что настал после разрыва Юнга с Фрейдом и позже нашёл отражение в его «Красной книге».

Моё собственное погружение в кризис сопровождалось чередой потрясений, которые с одной стороны на три года погрузили меня в полное забытье, а с другой — перенесли в «иной мир», населённый духами, предками, снами и видениями. Это был мир, который издревле был знаком шаманам. Ключевыми моментами стали тяжёлые роды с осложнениями, чуть не стоившие мне жизни, и двенадцать дней в состоянии затуманенного сознания после неудачной анестезии. Когда я наконец вернулась домой, меня настигло новое испытание — я узнала о предательстве близкого друга. Этот удар был таким сильным, что я сначала потеряла сознание, а потом оказалась в ситуации, когда пришлось пережить болезненное расставание с детьми. Спустя пару дней, возвращаясь из магазина, я испытала странное ощущение — словно меня разрезали пополам. Я чувствовала себя как корень растения, будто морковь, и внутренне видела, как меня горизонтально разрезают прямо под рёбрами. Всё это происходило, пока я крепко держала руль и продолжала ехать, — нужно было вернуться домой, чтобы покормить грудью новорождённого сына. Но после этого странного видения я погрузилась в состояние полного оцепенения и утраты смысла, для описания которого я долгое время не могла подобрать слов.

Привычка справляться самостоятельно заставила меня вначале пытаться всё решить самой. Почти три года я шаталась по жизни, переходя с одной работы на другую, отчаянно пытаясь заработать на жизнь и сохранить связь с детьми, которые теперь жили в другом городе. Я не помню снов того времени. Я оказалась в Манхэттене, где иногда вечерами заходила в библиотеку Кристин Мэнн, где хранились труды Юнга. Однажды вечером, когда библиотека уже собиралась закрыться, я оказалась там одна. Я подошла к зеркалу на дверце шкафа, упёрлась на него обеими руками и вслух сказала себе: «Робин, ты должна держать себя в руках». Но было очевидно, что долго так продолжаться не может, — я обнаружила, что бессознательно выхожу на проезжую часть, сильно похудела и поняла, что мне отчаянно нужно с кем-то поговорить. Кем-то, кто — я надеялась — не сочтёт меня окончательно обезумевшей. Когда я наконец попала к доброй и чуткой женщине — юнгианкому аналитику, произошёл прорыв: внутри меня открылся бездонный поток образов и символов, которые заполнили ту пустоту, что я ощущала в душе. Постепенно я начала чувствовать, что новая жизнь, возможно, всё же ждёт меня впереди. К примеру, в самом начале работы с доктором П. мне приснился такой сон:

Я нахожусь в тёмном подвале, где вижу огромный мусорный бак. Его крышка то поднимается, то опускается, а внутри мелькает красный свет, словно сигнал тревоги — «опасность, опасность, опасность». В этот момент по стенам медленно движутся огромные колёса из света — белые и золотые. Они плавно следуют одно за другим, но находятся так высоко, что я не могу до них дотянуться. При этом их свет не освещает сам подвал, они остаются лишь загадочным сиянием в полной тьме.