Семенова - Философ будущего века

Николай Федорович Федоров - оригинальный мыслитель, стоявший у истоков русской религиозной философии конца XIX — начала XX века. Родоначальник философского и научного течения космизма. «Московский Сократ», перед синтетической мыслью которого преклонялись Л. Н. Толстой, Ц. М. Достоевский, В. С. Соловьев.

 

Деятель отечествоведения, выступивший с целым рядом инициатив в области сохранения духовного и культурного наследия России. Определения можно продолжать и продолжать.

 

М.: Пашков дом, 2004. — 584 с: ил.

ISBN 5-7510-0284-9

 

I. ЛИЧНОСТЬ и жизнь

• Истоки
• Детство, юность, годы учения
• Второе рождение
• Школьный учитель

• Чертковская библиотека
• Румянцевский музей

• Образ жизни и личность
• Дорогие темы и дела
• Федоров и его великие современники

• Уход из Румянцевского музея
• Асхабадская история
• Последние годы

II. УЧЕНИЕ

• Основное зло человека
• Природный способ существования
• Онтология и деонтология
• Особая оптика Федорова
• Неродственность — родство
• Антропология Федорова
• Несовершеннолетие — совершеннолетие
• Мечта как гносеологический инструмент

• Обращение слепого хода природы в разумный
• Выход человека из «его заключения на земле»
• «Наше тело будет нашим делом»Новая наука

• Имманентное воскрешение
• Воскрешение как уплата долга и высшая степень нравственности
• Пути воскрешения
• Преображение человека и мира

• Богословие как богочеловекодействие
• Словесная «икона» как жанр философского умозрения
• От культа предков к религии богочеловеческого дела
• Идея всеобщности спасения (в контексте христианской традиции апокатастасиса)

• История с точки зрения «неученых»
• Н. Я. Данилевский и Федоров
• Задача России. Метафизика самодержавия

• Идеальная община
• Естествоиспытательная армия народов
• Музей

• Проективная критика
• Две идеи: идея культуры и идея преображения жизни
• Высший синтез искусств — храм
• Коперниканское искусство — реальное зодчество мира
• Стиль Федорова

III.  ФЕДОРОВ И МИРОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

IV.   СУДЬБА ИДЕЙ

• Федоров и Циолковский
• Федоров и академик В. Ф. Купревич
• Регуляция природы и теория ноосферы

Глава III.   ФЕДОРОВ В ЗЕРКАЛЕ РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ

Глава IV. ФЕДОРОВ И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XX ВЕКА

ФЕДОРОВ И СОВРЕМЕННОСТЬ (Вместо послесловия)

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

 

 

В истории существуют духовные явления, содержание и смысл которых раскрываются не сразу. Пройдя малозаметно, затронув небольшой круг умов и сердец, они с течением времени все возрастают в величии и значении. К такого рода явлениям принадлежит наследие оригинального мыслителя, знаменитого библиотекаря Румянцевского музея, автора «Философии общего дела» Николая Федоровича Федорова (1829—1903), поразительно национальное по своим прозрениям и устремлениям и вместе с тем достигающее уровня универсальных, мировых идей.

 

В начале XX столетия известный эстетик и критик А. Л. Волынский писал об авторе учения всеобщего дела следующее: «Федоров — единственное, необъяснимое и ни с чем не сравнимое явление в умственной жизни человечества... Рождением и жизнью Федорова оправдано тысячелетнее существование России. Теперь ни у кого на земном шаре не повернется язык упрекнуть нас, что мы не бросили векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда... В одном Федорове — искупление всех грехов и преступлений русского народа»[1]. Я не знаю ни одного из самых великих национальных деятелей, государственных или культурных, о которых было бы сказано нечто подобное.

 

Впрочем, среди высказывавшихся в том же роде о философе были самые мощные умы и таланты, первые духовные авторитеты России: Ц. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев. Смелые, предвосхищающие будущее мысли Федорова Достоевский «прочел как бы за свои»[2], Лев Толстой говорил: «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком»[3], а Владимир Соловьев называл его «дорогим учителем и утешителем», с редким дерзновением признав учение Федорова ни больше ни меньше, как «первым движением вперед человеческого духа по пути Христову»[4].

 

Николая Федоровича широко знали в Москве, но сама его необычная фигура, поражавшая воображение образом жизни, поведением, убеждениями, была окружена некоей тайной. «В нем было что-то по своей загадочности напоминавшее столь популярного в последнее время старца Федора Кузьмича»J. По самоотверженному служению людям его сравнивали с доктором Федором Гаазом, свято исполнявшим собственный девиз: «Спешите делать добро!» Ходили рассказы о колоссальных познаниях Федорова, утверждали, что он знал содержание всех книг библиотеки Румянцевского музея (ныне — Российская Государственная библиотека), которая до настоящего времени хранит благодарную память о своем выдающемся библиотекаре. Его поразительная осведомленность в мировой культуре определялась уникальной синтезирующей мощью ума, видением накопленных человечеством знаний в стройной системе и внутренней логике. На четверть века Федоров становится нравственным и духовным средоточием всей деятельности центральной библиотеки и музея Москвы. Отношение к нему образованного общества древней столицы было каким-то особенно проникновенным, можно сказать, родственно-любовным.

 

Вскоре после смерти Федорова в статье «Загадочный мыслитель» (1908) С. Н. Булгаков печатно окрестил его «Московским Сократом». Другой публицист и философ В. Н. Ильин, подхватывая эту аналогию, позднее утверждал, что в лице Федорова «во второй раз человечество увидело Сократа, т. е. человека, за которым уже кончаются возможности тварные и начинается боготварность»[5]. За этим сравнением, часто прилагаемым к Николаю Федоровичу, стоит не столько формальный принцип (распространение идей через устные беседы, тем более что в случае с Федоровым все же основным источником были рукописные тексты, дававшиеся на прочтение) и тем более не содержательный (их учения существенно разнятся), а указание на самый тип и склад их как мыслителей — духовных вождей человечества, только одного — дохристианской, а другого - христианской эры.

---