Шмеман - Откуда берется вера

Если не ограничиться поверхностными рассуждениями, а вдуматься поглубже, то удивляться, в сущности, нужно не вере, а неверию. Что значит «не верить»? Это значит отрицать не только существование Бога, но также реальность духа, всей духовной жизни человека. Так и поступает последовательный, или, как он сам себя называет, «научный», материалист: «Реальна только материя, — говорит он, — реальна только борьба всего существующего за пропитание». Отсюда примат экономических, или «производственных», явлений в мире. И не только примат, ибо все остальное — все то, что так или иначе относится к духовной сфере, есть, как известно, «надстройка» над этой материей, всецело и до конца ею же определяемая. 

 

На словах выходит как будто гладко. Но стоит только перейти к действительности, как слова и теории эти оказываются чудовищным абсурдом. Ибо немедленно встает вопрос — давний, но отнюдь не устаревший: как от материи, от борьбы за существование и, так сказать, «от брюха» добраться до девятой симфонии Бетховена, до «Троицы» Рублева, до лермонтовского «По небу полуночи ангел летел»? Каким образом из «производственных отношений» возникло и родилось учение, в центре которого слова: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13)? И вопрос этот не устарел, потому что ни один последовательный и убежденный материалист никогда на него не ответил. А пока вопрос остается без ответа, его нельзя сбрасывать со счетов. 

 

М. : Издательство Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2019. 250 с. 

ISBN 978-5-7429-1318-4 

 

Я ВЕРЮ В БОГА 

НЕПРЕКРАЩАЮЩИЙСЯ СПОР 

НАЧАЛО ВСЕГО 

ВЕРА И НАУКА: МНИМЫЙ АНТАГОНИЗМ 

ОТКУДА БЕРЕТСЯ ВЕРА

СИМВОЛ ВЕРЫ: ПОПЫТКА ОСМЫСЛИТЬ

ОПЫТ ПАСХИ — ОПЫТ ВСТРЕЧИ 

 

В мире не прекращается, по сути, лишь один спор: «Есть Бог!» — «Нет Бога!». Между этими утверждениями извечно колеблется человек, человеческая мысль, человеческая культура. И смешно думать, как думают многие в наши дни, что этот спор может прекратиться, быть разрешен чем-то посторонним — наукой, философией, полетами в космическое пространство и т.д. Смешно читать, будто в наши дни наука доказала, что Бога нет, — ведь вот и в XIII веке та же наука доказывала, что Бог есть, и средневековым философам казалось, что споров на эту тему быть не может. Как бы далеко ни опускались мы вглубь веков, повсюду видим жертву Богу и слышим слова Псалмопевца: Рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. 52:1). И одно, казалось бы, должно быть очевидно каждому: никогда не решался этот спор, да и не может решиться никакими доказательствами! Но следует ли отсюда, что спор этот не нужен и что его нужно попросту прекратить? Нет, конечно. Ибо спор этот — самый насущный, самый человеческий из всех. Без него не был бы человек человеком, ибо это, прежде всего, спор его с самим собой, и ведется этот нескончаемый спор на самой последней глубине его сознания. 

 

Мир делится не на верующих и неверующих, а на верующих, постоянно испытуемых неверием, и неверующих, постоянно испытуемых верой. Не доказательства сделали верующего верующим, нет! — он потому и ищет доказательств своей вере, что она постоянно размывается неверием. Верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9:24), — со слезами восклицает в Евангелии человек, открывая всегдашнюю, неизбывную хрупкость веры, всегда как бы распростертой над неверием. Но и неверующий, когда он со страстью и фанатизмом, с каким-то отчаянием утверждает, что Бога нет, не может не чувствовать, не сознавать хотя бы иногда, что в самом этом отрицании, в самой этой страсти есть уже нечто странное, ибо зачем так отрицать то, чего нет? Да, как только опускаешься на глубину этого извечного спора, сразу же понимаешь его сложность и парадоксальность, понимаешь, что это спор человека с самим собой. И что не вовне — не в философии, не в науке, не в ученых выкладках и доказательствах решается он, а всегда и только — в душе человеческой, и каждый раз по-новому. Нет двух одинаковых вер, как нет и двух одинаковых неверий. Но если не дано человеку «доказать» свою веру, то, быть может, он в состоянии рассказать о ней, явить ее другим? И ведь вся религия, в сущности, есть не что иное, как рассказ о вере, явление веры. Но и антирелигия, и атеизм есть тоже своего рода рассказ о неверии, явление его сущности. Об этом и говорится в Евангелии: По плодам их узнаете их (мф. 7:16). А вот плоды как религии, так и антирелигии можно изучать объективно и даже научно. 

 

И тогда у каждого, кто подходит к вере и неверию объективно, т.е. как к явлениям, требующим изучения, а не как к априорным  утверждениям или отрицаниям, непременно 48 возникнет вопрос: почему антирелигии, чтобы преуспевать, необходима ложь о религии, тогда как религии ложь об антирелигии не нужна? Действительно, вся антирелигиозная пропаганда построена исключительно на фальсификации фактов. Она никогда не говорит: «Да, учение христианства прекрасно и возвышенно, оно дало примеры жизни бесконечной красоты и чистоты, вдохновило искусство и культуру, как ни одно другое явление мировой истории. Но, как ни грустно, учение это ложное по той простой причине, что Бога нет». Нет, эта пропаганда обязана обливать христианство грязью, отрицать самоочевидное, истолковывать в дурную сторону все положительное, но прежде всего — скрывать истинную сущность религии от тех, чью веру необходимо разрушить. Вот факт, поистине достойный удивления и изучения. Ибо столь же объективно можно было бы доказать, что религия хотя бы в этом пункте действует иначе — по принципу, провозглашенному в Новом Завете: Ищите, и найдете (мф. 7:7), Все испытывайте, хорошего держитесь (1 Фес. 5:21). Иными словами, искание, проверка, испытание, глубокий спор человека с самим собой здесь не только допускаются, но признаются благом, и вера, не прошедшая через горнило сомнений, не считается подлинной и твердой верой. Поэтому то, что на поверхности выглядит как спор о Боге, есть, в сущности, спор о плодах веры и неверия. А плоды эти — осмысление мира и человека. И вопрос, в сущности, прост: в каком свете являются они верующему и неверующему? Может быть, настало время просто сравнить два эти мироощущения? Возможно, они ничего сами по себе не докажут. Но в мире, растерянном, мятущемся, наполненном страхом и ненавистью, это сравнение, этот спор о плодах, быть может, что-нибудь явит и прояснит. И только этот путь достоин человека, ибо всякая пропаганда есть всегда лишь обман и насилие.