Ни обыденное мышление, ни наука не могут существовать, не отходя от жесткой привязанности к актуальному содержанию опыта». Это высказывание А. Н. Уайтхеда составляет основу его анализа в работе «Организация мышления». Даже в повседневной жизни восприятие предмета представляет собой нечто большее, чем просто чувственную презентацию. Это объект мышления, конструкт высокосложной природы, включающий в себя не только определенные формы последовательности
его конституирования во времени как объекта отдельного чувственного восприятия, скажем зрения, и пространственных отношений, чтобы конституировать его как чувственный объект нескольких чувств, скажем зрения и осязания, но также и вклад воображения, завершаемый гипотетическим чувственным представление. Согласно Уайтхеду, именно последний фактор, воображение гипотетического чувственного представления, является «той твердой породой, на которой зиждется вся структура обыденного мышления», и рефлективный критицизм пытается «сконструировать наше чувственное представление как реальное воплощение гипотетических мыслительных объектов восприятия.
Иными словами, так называемые конкретные факты обыденного восприятия не столь конкретны, как кажутся. Они уже включают в себя абстракции высокосложной природы, и мы должны принять их во внимание во избежание неуместной здесь иллюзии конкретности. Согласно Уайтхеду, наука всегда преследует двоякую цель: первая — создание теории, согласующейся с опытом, вторая — объяснение обыденных понятий природы, по крайней мере, в общих чертах; это объяснение состоит в сохранении этих понятий в гармонизированном мышлении научной теории.
Для достижения этой цели физика (единственная наука, которая интересует Уайтхеда в этом контексте) должна развить такие приемы, посредством которых объекты мышления обыденного восприятия заменяются научными объектами мышления. Последние, такие, как молекулы, атомы и электроны, обладают всеми качествами, доступными непосредственному чувственному представлению в нашем сознании и известны нам только как серия событий, в которых они участвуют, — событий, представленных в нашем сознании посредством чувственных представлений. Такие приемы наводят мосты между текучей неопределенностью чувств и четкими определениями мышления.
Альфред Шюц – Избранное: Мир, светящийся смыслом
Москва — 2004 г.
Российская политическая энциклопедия — 1045 с.
ISBN 5-8243-0513-7
Альфред Шюц – Избранное: Мир, светящийся смыслом – Содержание
Методология социальных наук
- Обыденная и научная интерпретация человеческого действия
- Формирование понятия и теории в социальных науках
- Проблема рациональности в социальном мире
- Социальный мир и теория социального действия
- Выбор между проектами действия
Феноменология и социальные науки
- Значение Э. Гуссерля для социальных наук
- Основные понятия феноменологии
- Феноменология и социальные науки
- Теория интерсубъективности Шелера и всеобщий тезис альтер эго
Размышления о проблеме релевантности
- Глава 1. Вводные замечания
- Глава 2. Проблема Карнеада: вариации на тему
- Глава 3. Взаимозависимость систем релевантности
- Глава 4. Запас наличного знания с точки зрения его происхождения
- Глава 5. Затруднения в процессе отложения (знания)
- Глава 6. Структурная интерпретация запаса наличного знания
- Глава 7. Биографическая ситуация
Проблемы природы социальной реальности
- О множественных реальностях
- Символ, реальность и общество
Прикладная теория
- Чужак
- Возвращающийся домой
- Хорошо информированный гражданин
- Совместное сотворение музыки
- Моцарт и философы
- Равенство и смысловая структура социального мира
- Тиресий, или наше знание будущих событий
Смысловое строение социального мира
- Предисловие
- Первая часть. Вводные изыскания
- Вторая часть. Конституирование осмысленных переживаний в присущей им длительности
- Третья часть. Основы теории понимания чужого
- Четвертая часть. Структурный анализ социального мира. Ближайшее социальное окружение, более широкое социальное окружение, предшествующий социальный мир
- Пятая часть. О некоторых фундаментальных проблемах
- понимающей социологии
Примечания
- Н. М. Смирнова. Альфред Шюц на книжной полке
- Указатель имен. Составитель И. А. Осиновская
Альфред Шюц – Избранное: Мир, светящийся смыслом – Совместное Сотворение Музыки
Музыка представляет собой такой смысловой контекст, который не привязан к понятийной схеме. Тем не менее, этот смысловой контекст может передаваться в коммуникации. Процесс коммуникации между композитором и слушателем обычно требует посредника: индивидуального исполнителя или группы соисполнителей. Всех этих участников связывают социальные отношения, имеющие весьма сложную и запутанную структуру. Задача настоящей статьи: проанализировать некоторые элементы этой структуры. Эти рассуждения не направлены на проблемы, обычно относимые к области так называемой социологии музыки, хотя и считается, что исследование социальных отношений между участниками музыкального процесса является предпосылкой всякого исследования в этой области;
не имеют они отношения и к феноменологии музыкального опыта, хотя нам и придется привести здесь кое-какие элементарные наблюдения, касающиеся структуры музыки. Предметом основного интереса в нашем анализе будет особый характер, присущий всем социальным взаимодействиям, связанным с музыкальным процессом: они обладают несомненной значимостью как для исполнителя, так и для адресата, однако эта смысловая структура не может быть выражена в понятийных категориях; они основываются на коммуникации, но базируются главным образом не на семантической системе, используемой коммуникатором в качестве схемы выражения, а его партнером в качестве схемы интерпретации.
И именно поэтому можно надеяться, что изучение социальных отношений, связанных с музыкальным процессом, приведет нас к ряду прозрений, имеющих силу для многих других форм социальных сношений, и, быть может, даже высветит некоторый аспект структуры социального взаимодействия как такового, до сих пор не получивший со стороны социальных ученых того внимания, которого он заслуживает. Это вводное замечание требует некоторых пояснений. Когда социологи говорят о социальном взаимодействии, обычно имеется в виду некий набор взаимозависимых действий нескольких людей, обоюдно связанных друг с другом тем смыслом, который действующий вкладывает в свое действие и который, как он предполагает, будет понят его партнером.
Если воспользоваться терминологией Макса Вебера, то эти действия должны быть ориентированы друг на друга в процессе исполнения. Изучая процесс коммуникации как таковой, большинство социологов в качестве модели брали либо взаимодействие значащих жестов, либо языковое взаимодействие в самом широком смысле слова. Дж. Г. Мид, например, показывает, что два борца общаются друг с другом посредством «разговора жестов», который позволяет каждому из участников предвосхищать поведение другого и ориентировать свое поведение с помощью такого предвосхищения.
Мы можем сказать также, что два шахматиста, каждый из которых знает функциональную значимость каждой шахматной фигуры вообще и в рамках уникальной конкретной расстановки фигур, сложившейся на любой момент в ходе конкретной шахматной партии, сообщают друг другу свои мысли в терминах «словаря» и «синтаксиса» схемы выражения и интерпретации, общей для них обоих, которая определяется совокупностью «правил игры». В случае повседневной речи или употребления письменных символов предполагается, что каждый партнер интерпретирует свое собственное поведение, как и поведение другого, в рамках таких понятий, которые могут быть переведены и сообщены другому партнеру с помощью общей семантической системы.
В любом из указанных случаев существование некой семантической системы — будь то «разговора значащих жестов», «правил игры» или «собственно языка» — просто полагается заранее как нечто изначально данное, и проблема «значимое- ти» не ставится под вопрос. Причина этого вполне ясна: в социальном мире, в который мы рождаемся, язык (в самом широком смысле) считается высшим средством коммуникации; его понятийная структура и типизирующая сила делают его выдающимся инструментом передачи значения. В современной мысли замечается даже явная склонность отождествлять значение, или смысл, с его семантическим выражением и рассматривать язык, речь, символы, значащие жесты в качестве основополагающего условия социального взаимодействия как такового.
Даже предпринятая Мидом оригинальная попытка объяснить происхождение языка взаимодействием значащих жестов — вспомним его знаменитый пример с дракой между собаками — исходит из предположения, что возможен доязыковой «разговор» «установок». Вовсе не обязательно принимать базисные положения мидовского «социального бихевиоризма», чтобы согласиться с тем, что он — как очень часто оказывалось — увидел решающую проблему более ясно, чем другие.
Тем не менее, решение, которое он предлагает, лишь с виду устраняет затруднения, связанные с главным вопросом, а именно, вопросом о том, действительно ли коммуникативный процесс является основанием всех возможных социальных отношений или, наоборот, всякая коммуникация уже предполагает существование какого-нибудь социального взаимодействия, которое, хотя и является незаменимым условием всякой возможной коммуникации, не входит в коммуникативный процесс и не может быть им схвачено? Нынче вошло в моду отбрасывать такие проблемы в сторону, высокомерно ссылаясь на вопрос о приоритете курицы или яйца. Такая установка не только отражает неосведомленность в этом философском вопросе, который схоласты обсуждали под рубрикой первичности, но и ставит самодельное препятствие на пути к серьезному анализу различных проблем обоснования, особенно важных для социальных наук.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
