Стадницкий - Дневник - На Поместный Собор - 1917-1918

На протяжении многих лет в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете ведется углубленное изучение деятельности и решений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг., который явился самым выдающимся событием в церковной истории XX века. Среди многих проектов, посвященных данной теме, можно назвать «Дело великого строительства церковного: Воспоминания членов Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 годов»[1].

 

Ввиду особого значения в истории Церкви Собора, 100-летний юбилей которого отмечается в 2017 г., подготовлен настоящий том дневника митрополита Арсения (Стадницкого), одного из наиболее выдающихся иерархов прошлого века. Этот том является частью многотомного издания его дневника, которое осуществляется в ПСТГУ. К настоящему времени вышло три тома, охватывающих период с 1880 по 1905 г.[2] Публикуемая часть дневника отображает занятия первой и начала второй сессий Собора и имеет название, данное самим митрополитом Арсением: «На Поместный Собор».

 

М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. – 480 с.: [32] с. ил., фронт.

ISBN 978-5-7429-1130-2

 

 

Исторический день в Русской Церкви: в Кремле, в большом Успенском соборе состоялось возведение Патриарха Тихона на Патриарший престол. Но нерадостно совершилось это великое торжество в истории Русской Церкви. Израненный Кремль встретил своего Патриарха не в красоте и велелепии, а в истерзанном и омраченном виде. Это торжество скорее было похоже на великий печальный обряд, нежели на радостное венчание отца великой церкви. Новая революционная власть сделала все от нее зависящее, чтобы испортить этот великий праздник. Ограничив свободу доступа в Кремль, эта власть не захотела, из боязни народного гнева, предоставить и тем, кто получил право входа в Кремль, возможность помолиться и принять участие в этом великом событии. По уговору, состоявшемуся вчера, совместно с Патриархом и нами, здесь обитающими архиереями, отъезд наш в Кремль должен был состояться в таком порядке: свита выезжает в половине восьмого, часть из архиереев в восемь, часть – в четверть девятого, а Патриарх без четверти девять. Около восьми часов я и выехал [в] четырехместной карете, в которой заняли еще места – архиепископ Анастасий, главный «церемониймейстер», епископ Никодим и Наместник Киевской Лавры архимандрит Амвросий. Еще густы утренние сумерки, так как восемь часов в сущности семь, – по экономическим якобы соображениям. Осколок луны сиял на небе, борясь с тающими в морозном воздухе утренними сумерками. Тишина, безветрие, безлюдье. Жизнь города еще не проснулась. Едем, каждый свою думу думает в сознании величия совершающегося ныне события, иногда только высказывая вслух обрывки своих мыслей.

 

Чем ближе к Кремлю, тем становится все люднее. Допуск в Кремль был разрешен по билетам через Троицкие ворота. К ним-то мы и приехали, и нас в экипаже впустили на мостки, а затем дальше не пускали. Тут еще было несколько экипажей. Четверть часа ожидали мы пропуска в экипаж, для чего с целью мирных переговоров с баскаками и отправился преосвященный Анастасий; но мы его так и не дождались, а время шло, приближался срок прибытия нового Патриарха. Поэтому и мы вылезли из кареты и направились к воротам. Ужасная бестолочь, крики, вопли, взаимные переругивания богомольцев с преторианцами, из которых иные пьяны. Толпа жмется и шарахается около копыт лошадей. Конная стража становится в ряд, загораживая дорогу. Иные издали гарцуют взад и вперед по узкому проходу. А толпа напирает, струится по бокам мимо хвостов лошадиных. Слышится выстрел невдалеке, решено, что это – провокаторский выстрел. В такой обстановке пришлось мне, да и другим преосвященным, а равно и многим соборянам, подвигаться к воротам. Но чем дальше, тем все теснее и теснее. Иные из нас изрыгали хулы на «господ» положения. Со мною подвигались среди ужасной тесноты и многие преосвященные, а вдали двигался белый клобук митрополита Владимира, который тоже пешком сюда направлялся. С большим трудом удалось нам добраться до ворот, у которых были приотворены полозья. Сюда-το мы и вошли в Кремль, где народу было мало, так как не впускали. Нечего и говорить, как больно было смотреть на эти следы вандализма... Прошли мы в храм Двенадцати апостолов, а затем в мироваренную палату, где должна была состояться встреча Патриарха. Облачились мы в мантии в ожидании Патриарха, который и прибыл в начале десятого. После обычной краткой литии мы все с Патриархом во главе и отправились крестным ходом в Успенский собор, при пении нами Задостойника и других священных церковных песнопений.

 

Патриарх был пропущен через Спасские ворота. По прибытии в храм служащие отправились в алтарь для облачения, а неслужащие иерархи стали в мантиях на средине – по обеим сторонам от облачального места. Сослужили Патриарху иерархи, так или иначе прикосновенные к нему или к этому событию: митрополит Киевский Владимир, как старейший иерарх, митрополит Вениамин, как архипастырь стольного града, митрополит Тифлисский Платон, как член Синода и преемник по Америке, Агафангел, архиепископ Ярославский, как преемник по кафедре и член Синода, Сергий Владимирский, как член Синода, архиепископ Харьковский Антоний и я, как кандидаты в патриархи, Анастасий, архиепископ Кишиневский, как председатель Комиссии «богомольной», и, в частности, организатор Патриаршего чина богослужебного, архиепископ Евдоким, как преемник по Америке, Евсевий Псковский, как архипастырь родной епархии, и Елевферий Ковенский, как бывший викарий Виленский. Итого с Патриархом двенадцать. До трисвятого все шло в обычном порядке. Патриарха облачили в обычные архиерейские одежды, но надели на него патриаршеские параман, поручи и палицу. Собор был переполнен молящимися. При пении последнего трисвятого патриарх направился на Горнее место, и мы – за ним, стоя по бокам по старшинству. По возглашении митрополитом Кавказским Платоном «Вонмем» Киевский митрополит Владимир прочитал: «Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престол святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена отца нашего Тихона Святейшего Патриарха великаго града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь». В это время два указанных митрополита посадили Патриарха на Горнее седалище, а затем подняли его. «И Сына. Аминь». Тоже посадили и воздвигли. «И Святаго Духа. Аминь». То же самое. Затем трижды по три – клир, хор и богомольцы – возглашали аксиос. Особенно трогательно и величественно было, когда вся Церковь возглашала аксиос. После этого я, стоя у престола, в царских дверях, про изнес велегласно мирную ектению, в которой, между прочим, молились «о спасении и заступлении Святейшего отца нашего Тихона, ныне посаждаемого Патриарха».

 

В это время сакелларии с диаконами принесли на блюде сак и омофор патриарший, две панагии и патриаршую шапку, и митрополиты при помощи диаконов облачали его. Сак – патриарха Питирима, омофор патриарха Адриана, панагии патриархов Иова* и Ермогена и шапка патриарха Никона. Так совершилось великое событие в Русской Церкви! И мы были свидетелями и участниками его. Лик нового патриарха в оригинальном для нас непривычном головном уборе сразу принял иконографический тип. Чудную картину представлял Патриарх, в своем патриаршем облачении, восседающий в углублении Горнего места во время чтения Апостола, а затем стоявший во время чтения Евангелия, с председящими и предстоящими преосвященными и сослужащими. По окончании литургии Патриарх пред престолом разоблачился. Сакелларии на блюдах принесли мантию патриарха Иова, клобук и вервицу. На Патриарха возложили мантию и клобук, а затем мы – сослужащие – прошли на солею а за нами – Патриарх. Здесь митрополит Киевский вручил Патриарху Тихону жезл святителя Петра и приветствовал его речью, которую, правда, мало кто слыхал, при слабости голоса оратора. Но жалеть особенно не нужно, так как она не имела надлежащей и соответствующей историческому моменту силы. Затем произнес первую патриаршую речь и новый Патриарх. Он начал с того, что день возведения его на патриаршество совпадает с праздником Введения во храм Пресвятой Богородицы, и подобно Первосвященнику, смутившемуся вхождением Святой Девы во храм, и он с великим смущением принял на себя это служение по избранию Собора и указанию Божию. Странным и дивным представляется, приблизительно говорил он, мое нынешнее вступление на патриаршее место, которое свыше двухсот лет было пустым. Многие мужи мечтали о патриаршестве. Но не было достойных людей. Вот если бы был жив теперь митрополит Филарет, то он бы был действительно достойным Патриархом. 

---