Тихомиров - Религиозно-философские основы истории

 

 

Москва, Издательство «ФИВ» 2012 г. – 808 с.

ISBN 978-5-91399-002-0

 

 

Смолин М. Всеобъемлющий идеал Льва Тихомирова

Глава I Философия истории и религия

Глава II Цели жизни и религиозное знание

Глава III Богоискание и откровение

Глава IV Приближение к Личному Богу и идея Царствия Божия

Глава V Удаление от Бога Создателя и автономность человека

Глава VI Историческое развитие основных религиозно-философских идей

Примечания

Глава VII Общий характер язычества

Глава VIII Распыление божества в природе

Глава IX Принижение понятия о Боге

Глава Х Нравственное влияние язычества

Глава XI Мистика

Глава XII Языческая философия бытия

Глава XIII Тенденция безрелигиозности

Глава XIV Богоискание классического мира

Глава XV Эволюционные потенции идеи язычества

Примечания

Глава XVI Избрание Израиля

Глава XVII Воспитание и падение Израиля

Глава XVIII Миссия Израиля

Глава XIX Новозаветное Откровение

Глава XX Самобытность христианского учения о Боге Слове

Глава XXI Легенда христианского эзотеризма

Примечания

Глава XXII Значение синкретизма

Глава XXIII Гностицизм

Глава XXIV Внехристианский синкретизм (герметизм, новоплатонизм, манихейство)

Глава XXV Появление Каббалы

Глава XXVI Каббалистическое мировоззрение

Глава XXVII Практическая Каббала

Глава XXVIII Общее значение Каббалы

Примечания

Глава XXIX Новое Откровение. Жизнь во Христе

Глава XXX Победа христианства

Глава XXXI Выработка догмата

Глава XXXII Церковь и монашество

Глава XXXIII Христианская государственность

Глава XXXIV Принудительный элемент в истории христианства

Глава XXXV Христианская культура

Примечания

Глава XXXVI Пророк ислама

Глава XXXVII Основной характер ислама

Глава XXXVIII Сторонние прослойки в исламе

Глава XXXIX Экзотеризм и эзотеризм ислама

Глава XL Религия земного господства

Примечания

Глава XLI Судьбы евреев «голусы» (рассеяния)

Глава XLII Еврейское созидание царства Израиля

Глава XLIII Евреи в христианском мире

Глава XLIV Евреи в Турции

Глава XLV Эпоха еврейской равноправности, или эмансипация евреев

Глава XLVI Организация и правительство евреев

Глава XLVII Два Израиля

Примечания

Глава XLVIII Тайные общества как орудие религиозной борьбы

Глава XLIX Измаилиты и «ассасины»

Глава L Орден храмовников

Глава LI Тамплиерство и франк-масоны

Глава LII Строители царства человеческого

Глава LIII Организация и идеи франк-масонства

Глава LIV Политическая роль масонства

Примечания

Глава LV Рационализм на службе мистики

Глава LVI Нашествие духов, магов и адептов

Глава LVII Учение оккультизма

Глава LVIII Достоверны ли источники оккультного познания?

Глава LIX Христианская духовная жизнь

Глава LX Устойчивость основных мировоззрений

Глава LXI Атеистическое воплощение религиозного идеала

Глава LXII Социалистический строй и сверхчувственное бытие

Примечания

Глава LXIII Эсхатологическое учение

Глава LXIV Общий характер созерцаний и откровений

Глава LXV Ветхозаветные пророчества

Глава LXVI Тысячелетнее Царство (хилиазм)

Глава LXVII Семь новозаветных эпох

Глава LXVIII Начало новозаветной истории

Глава LXIX В пустыне мира

Глава LXX Об «отступлении», о «задерживающем» его и о жене прелюбодейной

Глава LXXI Последние времена

Примечания

 

В философском познании мы стремимся уяснить себе внутренний смысл процесса нашего изучения, и эта задача в отношении истории человечества приводит нас к привнесению религиозной точки зрения в область наблюдения исторических событий. Историческая наука даст нам сведения о том, каким путем и под влиянием каких внешних условий развивалось человечество. Но одно внешнее познание внешнего хода явлений не способно удовлетворить наших запросов в отношении такой эволюции, в которой проявляется человеческий дух, сознание, личность. К вопросу о смысле такого процесса неизбежно [приводят] те же запросы, которые являются перед нами в отношении нашей личной жизни. Человек спрашивает себя: зачем он явился на свет, с чем уйдет из него, что связывает начало жизни, ее течение и ее конец? Эти вопросы становятся пред нами и при размышлении о коллективной жизни людей. Жизнь личная и жизнь коллективная так тесно между собою связаны, что мы не можем их понимать без освещения жизни личной общественными условиями и общественных условий — свойствами личности.

 

Отказываясь от этого, мы должны были бы прийти к заключению, что история совершенно не имеет разумного смысла, то есть целей своего начала, средины и конца. Она превращается в бездушный процесс природы, в котором мы кое-как можем прослеживать лишь последовательность причин и следствий, неизвестно зачем начавшихся и неизвестно к чему приводящих, и, во всяком случае, чуждых сознательной преднамеренности. Но с таким воззрением сознательно живущая личность не может примириться. Даже опуская обессилевшие руки при неудачах схватить смысл событий, мы не успокаиваемся надолго на этом познавательном отчаянии, и при малейшей возможности найти какие-нибудь данные для суждения человечество снова устремляется к вечному вопросу о целях жизни, целях истории.

 

Это упорство нашего сознания вполне законно, ибо, примиряясь с невозможностью понять цели жизни, мы осудили бы себя на бессознательность существования, а потому должны были бы отказаться от всего высокого в своей личности и признать, что нет различия между высоким и низким. Вопрос о том, что высоко и благородно, а что низко и гнусно, всецело зависит от целей жизни. То, что для одних целей было бы высоко, — для других целей придется признать нелепым. Оценку своей личности и свою выработку мы можем производить только применительно к тем или иным целям мировой жизни, и если их нет или если мы их не знаем, то нет и личной осмысленной жизни, нет, стало быть, именно того, из-за чего стоит жить.

 

А потому-то человечество никогда не было способно примириться с незнанием целей жизни личной и мировой, совершенно неразделимых. Люди всегда встряхивались после моментов познавательного отчаяния, и это выходит тем естественнее, что признание недоступности для нас целей жизни в действительности совершенно необоснованно и является только вследствие произвольного предположения, будто бы мы имеем единственный способ познавания — именно основанный на показаниях органов наших внешних чувств. Но мы, кроме этого знания, которое называется посредственным (получаемым посредством органов внешних чувств), имеем еще внутреннее познание, которое называется непосредственным, то есть получаемым без посредства этих органов.

 

Внешнее предметное познание, замечает П. Е. Астафьев{1}, говорит нам не о внутреннем существе предмета, но лишь о том, как он определяется внешними отношениями к тому, что вне его... Но все ли наше знание таково? Все ли, что мы действительно знаем и что нам жизненно необходимо знать, дано нашей мысли под условием внешней и безотносительной к нам предметности, познаваемой нами только по частям, во внешнем явлении, феноменально и критически? Например, не под этим условием нам даны наше собственное существо, наше собственное «я», наша собственная воля, движущие причины, конечные цели, начала и идеалы... Все это мы знаем по существу, внутренне, непосредственно. Без такого непосредственного знания о нашем внутреннем мире была бы невозможна и воля, не было бы и нашего «я». Знание субъекта о самом себе черпается им исключительно из внутреннего мира, данного внутреннему опыту, и никакое знание внешних объектов и их внешних отношений к этому знанию ничего не может прибавить.

 

Я не считаю возможным принимать термины «знание по существу» и «знание феноменальное», которыми пользуется П. Е. Астафьев. Но вопрос тут поставлен совершенно правильно. Мы имеем два способа познания: внешний и внутренний. Познание внутреннее есть основное. Без него мы не могли бы придавать никакого реального значения и познанию внешнему. Наше «я», наше сознание, воля — все это познается лишь внутренним восприятием. И если в мире есть сознание, воля и чувство, то мы их можем познавать только тем же способом, каким познаем свое «я», то есть исходя из внутреннего психического восприятия. И это приводит нас к привнесению религиозной идеи к задачам познания.

 

Религиозная идея состоит в признании связи человека с тем Высшим сознательным и волящим элементом мира, который мы называем Божественным и в котором, в силу присутствия в нем сознания и воли, можем искать цели жизни мира. Внутреннее сознание человека говорит, что подобно тому, как мы познаем свою личность непосредственно, мы можем тем же непосредственным восприятием познавать и Божество. Подобно тому, как в самопознании происходит единение познающего субъекта с познавательным объектом, — так в познании Божества может происходить единение познающего субъекта (то есть человека) с познавательным объектом (Богом).