Инквизиция, институт католической церкви, занимающийся борьбой с ересью и инакомыслием путем преследований еретиков, а также книжной цензуры, возникла на юге Франции в XIII в., и, пройдя через ряд трансформаций, существует до сих пор в виде Конгрегации вероучения, одного из подразделений римской курии, чья юрисдикция распространяется не на весь христианский мир, но лишь на католические организации вроде монашеских орденов или учебных заведений, а самым суровым наказанием, которое конгрегация может наложить — не в пример своей средневековой предшественнице, — является отлучение от церкви.
Розыск ("inquisitio") являлся одним из видов уголовного процесса, в том числе в епископском судопроизводстве: в отличие от "accusatio" и "denunciatio", когда дело заводилось в результате, соответственно, открытого обвинения или тайного доноса, в случае "inquisitio" судья сам начинал процесс, на основании каких-либо априорных подозрений. В связи с необходимостью бороться с распространившимися во Франции ересями вальденсов и катаров, была предпринята попытка создать систему обнаружения и преследования ереси в форме епископской инквизиции.
Зеленина Галина - Огненный враг марранов. Жизнь и смерть под надзором инквизиции
М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. 396 с.
(MEDIAEVALIA [series minor])
ISBN 978-5-98712-824-4
Зеленина Галина - Огненный враг марранов. Жизнь и смерть под надзором инквизиции - Оглавление
Предисловие
Введение. От аутодафе к аутингу через Аушвиц
Испанские конверсо в историографии: переизобретение Другого
- § 1. Христиане, иудеи, сарацины как народы и не-народы
- § 2. «Дурные христиане» и их «нечистая кровь»
- § 3. Отрицание — признание — отрицание признание и от геноцида к аутингу: два прогноза
Раздел I. Марраны между иудаизмом и христианством
- Глава I. Две новохристианских семьи из Сьюдад-Реаля: истинная идентичность или «видимое глазу»
- Глава ІІ. О штанах и крестике: вариации первого обряда перехода
- Глава III. «Книга в колодце»: Библия реальная и воображаемая
- Глава IV. «Сеньор, не вкушайте пищу в тайне»: опасная еда марранов
Раздел II. Марраны между собой
- Глава I. «Донья старая шлюха»: Тендерные стереотипы и типология коммунального конфликта
- Глава II. Изображая ведьму: «дурные женщины» из числа «дурных христиан»
- Глава III. «Ни страха Божьего, ни стыда перед людьми»: марранская община — общество вины или общество стыда?
Раздел III. Марраны и инквизиторы
- Глава I. Мученичество как потлач и соискание святости
- Глава ІІ. «Вся Европа дрожит при упоминании его имени»: Апокалиптический монстр, пожирающий сам себя
- Глава III. Ла-Гуардия: кровавый навет по-кастильски и инквизиция
- Глава IV. "Bloody Mary": новохристианское глумление над Богоматерью — еврейское или женское?
- Глава V. «След дьявола»: кровь, ересь и сексуальная девиантность в дискурсе о новых христианах
Библиография
Summary
Зеленина Галина - Огненный враг марранов. Жизнь и смерть под надзором инквизиции - Предисловие
Эта книга о людях, с одной стороны, простых и обыкновенных — о горожанах, ничем особо не выдающихся — ни образованием, ни богатством, ни политическим влиянием, с другой же, — сложных и особенных — с непонятной идентичностью. Разумеется, все люди устроены сложно, и идентичность их непонятна, особенно спустя несколько веков, но часто мы ограничиваемся допущениями и упрощениями, здесь же двусмысленность заявлена в самом их названии: «новые христиане», «тайные иудеи», — ее невозможно игнорировать. И хотя речь идет о людях эпохи Ренессанса и Барокко, подобный тип идентичности — раздвоенной, или многосоставной, или лабильной, меняющейся со временем или ситуативно, особенно актуален для современности с ее множественными гражданствами, миграциями и вторичными диаспорами, гибридными религиями и окончательным разрушением былого тождества нации, подданства, места жительства, языка и веры.
Наши герои, или некоторые из них, не будучи передовыми интеллектуалами и политическими диссидентами, жили во внутренней эмиграции, вели
двойную жизнь, на публике говорили одно, в стенах своего дома — другое, днем не отличались от своих соседей, а ночью обращались в совсем других людей. А может быть, это про них придумали? А может быть, это на самом деле свойственно абсолютно всем, но только в этом случае благодаря трагическому стечению обстоятельств, чужому кровожадному любопытству нам повезло прознать про тайны, составляющие их вторую повседневную жизнь?
Они участвовали в деятельности института, который их преследовал, строча доносы и давая обвинительные показания против соседей и родственников, они же этот институт демонизировали, и им же подобные в нем работали. Они не жили в гетто — они были частью большого общества, иногда неотъемлемой, иногда отторгаемой, иногда уничтожаемой. Большинство пустило корни, часть эмигрировала, часть от части — вернулась, некоторые сосуществовали в двух странах, под разными именами, на разных языках, в разных верах. Картина мира — не бинарная, не черно-белая, не право-виноватая, акторы истории не делятся четко и однозначно на жертв и палачей, а исторические события не имеют единого облика, а составляются пересечением конфликтующих нарративов памяти всех участников, равно не имеют объективной реальности управляющие жизнью учения, идеи, стереотипы, ценности — они сидят в головах и от головы к голове меняются, — все это, считается, нам продемонстрировала не только Новейшая история, тщательнее задокументированная, лучше изученная и глубже осмысленная, но также и позднесредневековая история наших героев.
Релятивисты и мультикультуралисты, жившие меж двух законов и вер, имевшие несколько родин и ориентировавшиеся на несколько систем ценностей, они и извне воспринимались по-разному: как жертвы и мученики, как отступники и предатели, как внутренние враги и преступники, столь же по-разному расценивалось и их преследование. Нахождение в лиминальной зоне, меж двух полюсов, способствует освобождению от обоих и движению если не вперед, то куда-нибудь еще, приводящему к созданию чего-то третьего или к утверждению релятивизма как такового. Не то чтобы обыкновенные горожане, толкущиеся на рыночных площадях, томящиеся в тюремных застенках или даже вдыхающие воздух свободы с дуновением тоски по родине в эмиграции, создавали новые системы мысли или иначе крутили колесо истории, но несомненно, люди, о которых пойдет речь, с их специфической ментальностью были важным колесиком в механизме смены эпох, более того, они напоминают современные явления от диссидентов и внутренних эмигрантов до космополитов, притом что институт, их преследовавший, считается квинтэссенцией Средневековья. Люди и институт, которым посвящена эта книга, суть марраны и инквизиция.
Марраны — одно из наименований крещеных евреев в иберийских королевствах в конце XIV—XV в. и их потомков в Испании и Португалии и странах сефардской диаспоры. Из-за пейоративного оттенка термина марран (от исп. marrano — «нахал») предпочтительными в научной литературе считаются испанские термины конверсо ("converso", «обращенный») и «новый христианин» ("cristiano nuevo"), которые, впрочем, и в источниках встречаются чаще. Существует также развитая ивритская терминология для обозначения крещеных евреев, прежде всего, понятия анусим («принужденные») и мешумадим («отступники»). В книге будут употребляться все перечисленные выше термины, включая «арранов» как термин более привычный и более удобный в русском языке с точки зрения образования падежных и притяжательных форм. Феномен перехода из иудаизма в христианство возник, разумеется, в первые годы существования христианства как отдельной религии. Оставим за скобками период формирования христианской церкви, но с того времени, как христианство стало господствующей религией и вплоть до Высокого Средневековья группа обращенных евреев была весьма незначительной. Христианская церковь официально следовала предписанию Августина Аврелия сохранить евреев как свидетелей, не уничтожать их физически и не уничтожать их духовно, т.е. не менять их религиозную идентичность.
В Раннем Средневековье иногда имели место миссионерские эксцессы, инициированные местными церковными властями, однако Рим, как правило, осуждал
юдофобски настроенных клириков и ориентировал их исключительно на добровольное крещение. Последнее, впрочем, зачастую стимулировалось навязанными евреям проповедями, а иногда и подкреплялось угрозами изгнания, однако массовых переходов в христианство не наблюдалось. Светские власти в ту эпоху обычно не поддерживали миссионерские инициативы церкви — за исключением испанских королей в католический период истории вестготского королевства. С XI в. начинают случаться всплески официально не санкционированной антиеврейской агрессии, когда евреям предлагалась альтернатива: крещение или смерть, и некоторые выбирали первое; также производились принудительные крещения. Подобное имело место в ходе погромов во время первых трех крестовых походов, преимущественно в Германии, Франции и Англии соответственно. Однако же численность обращенных не превосходила численности оставшейся еврейской общины, возможно, в большинстве случаев будучи и вовсе незначительной, а главное, после погромов они в основном возвращались в иудаизм, с разрешения властей.
Совсем иными оказались последствия серийных погромов 1391—92 гг. в Кастилии и Арагоне, через двадцать лет закрепленные новой волной погромов и жестким антиеврейским законодательством 1412 г. В результате в испанских королевствах сформировалась значительная прослойка «новых христиан» еврейского происхождения; их численность в разных источниках колеблется от нескольких десятков до нескольких сот тысяч; исследователи полагают, эта прослойка составила не меньше половины еврейского населения Испании. На протяжении XV столетия часть этой группы, по-видимому, в той или иной степени сохраняла верность иудаизму, другая часть — склонялась к ассимиляции; численное соотношение этих двух групп и его динамика — предмет горячих научных дискуссий.
С середины века начались вспышки социальной агрессии против конверсо — погромы, и в то же время они стали дискриминироваться светским законодательством по этническому признаку: было введено понятие «чистоты крови» ("limpieza de sangre") и те, кто не мог представить «доказательства чистоты» ("pruebas de limpieza"), теряли право занимать должности в судах и муниципалитетах, вступать в ряды духовенства, монашества и духовно-рыцарских орденов, учиться в университетах. Несмотря на неоднократное издание этих законов (статутов чистоты крови) проникновение новых христиан в привилегированные страты испанского общества продолжалось, и к началу XVI в., как показывают генеалогические трактаты, большинство аристократических родов оказались «запятнаны» примесью еврейской крови.
С введением в 1478 г. инквизиции началось преследование конверсо по конфессиональному признаку — за криптоиудействование, или Моисееву ересь, в которой обвинялось абсолютное большинство жертв испанской инквизиции вплоть до XVII в. Инквизиционные преследования, вероятно, влияли на религиозные практики конверсо, вынуждая их редуцировать и искажать соблюдаемые обряды, а со временем, возможно, наоборот, напоминая им о забытых законах и «иудейских церемониях» и, собственно, об их происхождении и идентичности, каковые в более мирной ситуации могли бы стерты из памяти за ненадобностью.
Важной вехой в истории марранов и марранизма стало изгнание евреев из Испании в 1492 г., официально мотивированное вредным влиянием, оказываемым евреями на «дурных христиан». Ряды последних пополнились теми, кто предпочел крещение эмиграции; с другой стороны, изгнание привело к обеднению криптоиудейских практик — конверсо лишились синагог, еврейских книг, участия в коллективной молитве, снабжения мацой и кошерным мясом и проч. Через пять лет были насильственно крещены все евреи португальского королевства, включая эмигрантов из Испании. Новообращенным было обещано снисходительное отношение к их религиозным практикам, но со временем ситуация изменилась, и во второй четверти XVI в. в Португалии была введена инквизиция. Португальские конверсо были более привержены иудаизму, чем испанские, поскольку добровольных выкрестов среди них было немного, а значительную часть составляли эмигранты из Испании, уже отдавшие предпочтение изгнанию перед крещением. Поэтому традиции марранизма в Португалии оказались в целом сильнее, чем в Испании, и общины сохранялись дольше; по сей день память о еврейском происхождении, групповое самосознание, склонность к эндогамии сохраняют чуэтас на Майорке и несколько общин в Португалии (например, в Белмонте), отчасти открыто вернувшихся в лоно нормативного иудаизма в XX в.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
