Жуков Евгений – Вечерний свет – Том 4 – Психотехника обожения в православии

Евгений Жуков – Вечерний свет – Том 4 – Психотехника обожения в православии

Я буду очень часто цитировать и обсуждать ареопагитский корпус и его автора. Я буду называть его не иначе как Лже-Дионисий и сразу хочу объяснить почему.

Вообще это сочинение сопровождает много иронии. Кафолическая церковь сразу отвергла труды Лже-Дионисия. Впервые в истории Ареопагитики его упомянул один из лидеров миафизитов патриарх Севир Антиохийский на поместном соборе в Тире в 513 году. Затем он же цитировал трактат «О божественных именах» в полемике против своего бывшего сторонника, ещё одного еретика Юлиана Галикарнасского (после 518 года). В 531-533 годах последователи Севира ссылались на Лже-Дионисия в переговорах с халкидонитами в ходе Константинопольского собеседования.

Севирианам оппонировал эфесский епископ Ипатий, который отверг ссылки на Ареопагитский корпус на том основании, что древним авторам (представителям Александрийской школы Афанасию Великому и Кириллу Александрийскому) они известны не были, а потому могут быть подлогом со стороны последователей Аполлинария Лаодикийского. Таким образом, ложь эта была известна сразу и сразу была отвергнута. Но затем уже св. Максимом была принята, и тем самым легимитизирована по причине того, что слишком уж «возвышено» сочинение, и явно его должен был написать «святой» человек.

Но вместе с тем св. Максим, сам не зная того, выносит окончательный и самый авторитетный приговор Лже-Дионисию. Пожалуйста, внимательно прочитайте все нижеследующее, когда захотите найти или самостоятельно написать полное опровержение всему вышесказанному. Итак, даем возможность говорить святому Максиму:

«Поскольку же некоторые люди говорят, что это сочинения не святого, но кого-то из живших после него, по необходимости они должны считать его и кем-то запрещенным и наглецом, лгущим о себе такое — что он жил одновременно с апостолами и писал письма тем, современником кого не был и кому не писал.

Выдумать же пророчество апостолу Иоанну, находившемуся в ссылке, что тот вернется на азиатскую землю и будет учить, как прежде — это свидетельство о порочности человека, безумно гоняющегося за пророческой славой.

А придумать и сказать, что в самое время спасительного страдания Христова он находился с Аполлофанием в Гелиуполе, где они видели и обсуждали солнечное затмение, что оно происходило тогда не в соответствии с законами природы и было необычным; говорить о себе, что присутствовал с апостолами при вынесении святых останков Святой Богородицы Марии, и приводить слова Иерофея, своего учителя, как произнесенные в числе надгробных слов; измыслить послания и слова, как бы обращенные к ученикам апостолов, каким дурным и заслуживающим осуждения должен для этого быть и случайный человек, а не то, что муж настолько возвышенный обычаем и знанием, способный превзойти все постигаемое чувствами и соприкоснуться с умопостигаемой красотой, а через нее, насколько это возможно, и с Богом!»