Федотов - Собрание сочинений - 1 - «Абеляр» и статьи 1911-1925 гг.

Можно утверждать, что Георгию Петровичу Федотову (1886— 1951) повезло больше, чем кому-либо из мыслителей русского религиозного ренессанса. Его книги пришли в Россию вместе со свежими ветрами перестройки и постперестройки. Хотя многим казалось, что переиздание его книг, выходивших за рубежом мизерными тиражами, — дело безнадежное. Когда в 1989 году по совету моего друга, поэта Вадима Перельмутера, я готовил переиздание «Святых Древней Руси», меня убеждали, что цензура ( в то время еще существовавшая) ни за что не пропустит этой книги, тем более что предисловие к ней написал протоиерей Александр Мень.

 

Не будем забывать, что тогда только-только отгремело празднование 1000-летия Крещения Руси, но дискриминация в отношении духовенства еще не была изжита. По-прежнему считалось, что священники могут публиковаться лишь в церковных изданиях, отнюдь не в светских, тем более многотиражных. И все-таки в том, что книга увидела свет, несомненна заслуга и самого Георгия Петровича. Протоиерей Александр Мень сравнил его с выдающимися русскими мыслителями прошлого столетия Чаадаевым и Герценом: «...Федотов был историком-мыслителем и публицистом европейского и мирового масштаба, как и они, обладал даром облекать свои идеи в блестящую литературную форму».

 

Это была первая ласточка — за ней последовали переиздания Флоровского, Бердяева, Булгакова. Были предприняты переиздания и других книг Г. П. Федотова. На сегодняшний день переизданы основные труды Федотова, за исключением его фундаментального двухтомного труда, созданного на английском языке,— «Русское религиозное сознание». И все же, несмотря на огромную популярность Федотова в сегодняшней России, до сих пор еще не написана подробная его биография. Предпринимая издание его работ, созданных им в России до эмиграции, я попытался собрать воедино разрозненные сведения об этом талантливом и ярком мыслителе.

 

Сост., вступ. статья, примеч. С. С. Бычков, примеч. М. Г. Галахтин

М.: Мартис, 1996. 349 с.

ISBN 5-7248-0037-3

 

С. С. Бычков. Георгий Петрович Федотов (биографический очерк)

Приложение

Примечания

Указатель имен

 

Будущий мыслитель родился 1 октября 1886 года в Саратове в семье надворного советника Петра Ивановича и Елизаветы Андреевны Федотовых. 19 октября младенец был крещен — воспреемниками были действительный статский советник Павел Моисеевич Иванов и супруга саратовского губернатора Мария Николаевна Зубова. Отец Федотова был управителем канцелярии губернатора— именно этим обстоятельством объясняется присутствие на крестинах в храме Рождества Богородицы супруги губернатора. Отец Федотова был сыном мелкого чиновника, но упорством и талантами дослужился до личного дворянства, мечтая стать вице-губернатором. Через три года после рождения Георгия семья перебралась в Воронеж, на родину отца. Он скончался от сердечного приступа в 47 лет, когда Георгию исполнилось одиннадцать. Кроме Георгия было еще двое братьев. После смерти отца семья осталась почти без средств к существованию. Мать, Елизавета Андреевна, дочь Вольского полицмейстера, получила институтское образование в Саратове и до замужества (она вышла замуж довольно поздно) была учительницей музыки. Семья осталась в Воронеже. Здесь Георгий поступил в 1-ю воронежскую гимназию. Мальчик рос чувствительным и религиозным, хотя мать особыми религиозными чувствами не отличалась. Позже Георгий Петрович рассказывал жене о детской мечте— он страстно желал воскресения отца и жарко молился об этом. Отец скончался в Страстную пятницу, и мальчик ждал, что отец воскреснет вместе со Христом, на Пасху. Отец не воскрес, и это значительно поколебало его детскую веру.

 

Из-за стесненных материальных обстоятельств (семья жила на небольшую пенсию, которую назначили после смерти отца, мать вынуждена была сдавать комнаты и готовить обеды) Георгию пришлось год провести в интернате при гимназии «в атмосфере грубости и цинизма» (его собственные слова). Вспоминая о своих детских религиозных впечатлениях, Георгий Петрович писал в 1935 году: «...у народа тот же Христос, которого я знал в детстве. Я не выдумал Его. Он дан мне всей православной средой, в которой я жил (не матерью): иконой, лубочными картинками Страшного Суда, литургикой, сыростью и холодом воронежских церквей (страшный Онуфрий). Из Евангелия доходило только то, что шло в согласии с этим церковным миром (Страшный Суд, горе всем)». Душой семьи, ее стержнем была мать. Несмотря на трудную жизнь, каждое лето семья Федотовых проводила в Саратове, поэтому и город, и Волга навсегда запечатлелись в душе мальчика. В юношеский период Федотов познакомился с русской публицистикой. Белинский, Добролюбов, Писарев, Щедрин, Михайловский, Шелгунов становятся властителями его дум. Эти писатели способствовали окончательной утрате детской веры. В последних классах воронежской гимназии Георгий сближается с социал-демократами, и марксизм становится его новым увлечением. Его одноклассник по воронежской гимназии H. Н. Блюммер позже вспоминал: «...поступив в воронежскую гимназию, я был поражен отношением гимназического начальства и учителей к ученикам... и взаимным отношением учеников между собою. В то время как в царицынской гимназии (где до этого учился Блюммер. — С. Б.) увлекались примитивным спортом вроде борьбы, кулачных боев и т. п. ... в воронежской гимназии ученики увлекались литературой, театром и всякими разумными увлечениями. Этот интерес отчасти поощрялся гимназическим начальством, устраивавшим ученические вечеринки с небольшими ученическими докладами и с постановками пьес.

 

Прислушиваясь к разговорам и присматриваясь к новым товарищам, как новичок, я обратил внимание на маленького щупленького гимназистика, который выделялся среди толпы новых моих однокашников застенчивостью. К этому юноше часто обращались с просьбой объяснить тот или иной урок, помочь в переводах с греческого или латинского языка, решить ту или иную задачу. Я узнал, что зовут этого юношу Жоржем Федотовым и что он все время идет первым учеником... Я присматривался к Ж., и меня удивляло, что он в своих отношениях ко всем был одинаково любезен, ровен и отзывчив. На переменах ему не давали возможности отдохнуть. Ученье ему давалось очень легко благодаря исключительной памяти. Помимо гимназических учебников, Ж. много читал и следил за книжными новинками, хотя за неимением средств не мог покупать новые книги. В гимназических играх во время большой перемены Ж. не принимал участия, видимо избегая физического переутомления, однако очень аккуратно посещал уроки “гимнастики” и самым добросовестным образом старался выполнять упражнения лазаний по веревке или шестам, хотя все у него выходило плохо, и после каждого “упражнения” он сконфужено занимал свое место в ряду...».

 

С детских лет Георгия Федотова отличала цельность и органичность. Бедность и физические недуги не вызвали в нем озлобленности, как это слишком часто случается с людьми, перенесшими в детстве лишения. Это качество он унаследовал от матери — тот же Блюммер вспоминал: «Жизнь в семье Ж. протекала равномерно без всяких видимых потрясений. Мать Ж. была удивительно спокойной, и я ни разу не слышал в этом доме ни резких замечаний, ни каких-нибудь выражений неудовольствия». В этот же период Федотов жадно поглощает нелегальную литературу: «В то время — перед русско-японской войной — мы увлекались Горьким, Андреевым, Скитальцем, Чеховым и другими властителями дум и, помимо легально изданных произведений, в большом почете были нелегальные брошюры, которыми зачитывалась учащаяся молодежь. Все новинки обсуждались совместно в разных ученических кружках, собиравшихся по преимуществу в менее подозрительных, с точки зрения гимназического начальства, квартирах. Обыкновенно подбиралась тесная компания из одноклассников. Кроме литературных бесед прочитывались нелегальные произведения, содержание которых было непонятно слушателям. Никто из начальства не знал, что мы собираемся на такого рода беседы, и у нас не было и мысли, что кто-нибудь из товарищей выдаст, даже невольно, наш секрет. Все было законспирировано. Конечно, у классных наставников и надзирателей составлялась на нас своего рода характеристика, но никто не мог и подозревать, что Жорж, этот худенький и скромный мальчик, первый в классе, мог принимать горячее участие во всех конспиративных собеседованиях и быть вдохновителем ученического журнала и автором многих статей и стихотворений».

 

В 1904 году Георгий заканчивает воронежскую гимназию, и семья окончательно перебирается в Саратов. Федотовы живут в семье деда— Андрея Моисеевича, праведника и правдолюбца, который навсегда запечатлелся в памяти внука Сын простого крестьянина, в эпоху александровских преобразований он был мировым судьей. Но когда были приняты новые законы об образовательном цензе, был вынужден оставить должность мирового судьи и занять мало привлекательную для него должность полицмейстера Дед оставил интересные воспоминания, которые не удалось позже найти внуку. Несмотря на тягу к гуманитарным наукам, Георгий, считая себя социал-демократом, выбирает Технологический институт в Петербурге. Блестяще сдав конкурсные экзамены, он перебирается в Петербург. Этот город он видит не глазами Пушкина, а Достоевского — не только туманы и сырость, но тяжелые условия жизни способствуют этому. В 1905 году из-за революционных событий занятия в институте надолго прекращаются и Федотов возвращается в Саратов. Здесь он ведет революционную агитацию как активный член социал-демократической партии. Он выступает на митингах, ведет беседы в рабочих кружках.

 

26 августа 1905 года Георгия арестовывают на сходке представителей всех кружков РСДРП. Он попадает в тюрьму. На квартире деда производят обыск, но жандармам не удалось обнаружить ничего компрометирующего, и Георгия освобождают. В архивах саратовского жандармского управления сохранилась характеристика Федотова: «...член берегового района саратовской социал-демократической организации... Начиная с января сего года он выступал оратором на всех местных собраниях, которые устраивались до сего времени как местной — демократической организацией, так и конституционно-демократической партией. Речи Федотова носили ярко революционный характер, в которых он призывал толпу к ниспровержению господствующего строя путем вооруженного восстания и учреждению демократической республики. За последнее время Федотов состоит одним из самых активных пропагандистов г. Саратова среди рабочих масс, подготавливая последних к сплочению, вооружению и необходимости вооруженного восстания». С января 1906 года имя Федотова постоянно фигурирует в сводках наружного наблюдения. В полиции ему присваивают кличку «Сухорукий». 24 января 1906 года в Народной аудитории кадеты проводили собрание. Присутствовало около 600 человек. Агент охранного отделения Пушкарев докладывал начальству: «Говорил студент Федотов, речь которого отличалась большой резкостью. Охарактеризовав действия правительства в резкой форме, сказал, что мы, социал-демократы, используем этот случай агитации не за, а против Думы, что бороться с самодержавным правительством надо вне Думы... И до тех пор, пока в России не будет Учредительного собрания, до тех пор народ будет находиться в рабстве, как при существующем самодержавном строе».

 

Авторитет Федотова как оратора и революционера резко возрос в течение весны 1906 года, когда социал-демократы готовили празднование Первого мая — дня солидарности трудящихся. В июле 1906 года Федотов в числе 20 кандидатов выдвигается в новый состав общегородского комитета РСДРП. За Федотова проголосовало 98 человек, и среди 8 человек он вошел в состав комитета. А в ночь с 8 на 9 июля 1906 года он был арестован как один из «главных активных деятелей организации социалдемократов». 12 июля из департамента полиции саратовскому губернатору направляется сообщение, в котором говорится, что особым совещанием рассмотрен вопрос о находящихся в тюрьме 13 обвиняемых в революционной деятельности. В отношении Федотова было принято решение — выслать на два года в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции, считая срок с 7 июля 1906 года. Но благодаря связям деда ссылку удается заменить высылкой за границу. Федотов выбирает Германию. Но до отъезда ему удается поступить на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Мать провожает сына до Берлина. До границы их сопровождает жандарм.

 

Ссылка Федотова оказалась благотворной для поисков творческого пути. Подобно тому как южная ссылка помогла Пушкину обрести себя, а михайловская способствовала углублению мировоззрения и пересмотру юношеских увлечений, так и пребывание в Германии помогло Федотову пересмотреть многие увлечения юности. В течение двух лет он слушал лекции по философии и истории в университетах Берлина и Йены. Находясь в Германии, он продолжал посещать нелегальные собрания социал-демократов. Будучи арестованным на одном из них, он был выслан из Пруссии. Каждое лето Федотов нелегально пробирался в Финляндию, где его ждала мать, и лето проводил вместе с нею. Мать довольно спокойно относилась к революционным увлечениям сына. Столь же спокойно она относилась и к полному его отпадению от Церкви. В этот период он близко знакомится с Ольгой Николаевной Анненковой, которая, увлекаясь антропософией, сумела открыть Федотову мир символистов. Это была первая брешь в его марксистском мировоззрении. Осеныо 1908 года истек срок ссылки и Георгий возвратился в Петербург, где сумел восстановиться на историко-филологическом факультете и начал посещать семинары профессорам. М. Гревса.