Шпайр - Притчи Господа

Пер. с нем. (Серия «Современное богословие»).

М.: Издательство ББИ, 2018. - 176 с.

ISBN 978-5-89647-368-8

 

 

Если бы попросили верующего рассказать о Царстве Небесном, то он обязательно пришел бы в смущение. Он не знает Царства Небесного из опыта, - так должен был бы сказать он, - оно может быть содержанием его веры и целью его надежды, но его знаний недостаточно, чтобы составить образ Царства. Лишь Сын властен сказать: «Царство Небесное есть.», «Царство Небесное подобно.», а затем привести какой-то простой посюсторонний образ. Если отбросить начало повествования и оставить только образ, то в нем не было бы ничего особенного. Каждый слышал или пережил подобные истории, и никто не догадался бы, что за этим может скрываться больше, чем привычный смысл. Однако Господь как раз перед такими историями вставляет слова: «Царство Небесное.» Теперь земные притчи заключаются внутри скобок бесконечного и становятся выражением воли Отца, воли небесного мира. И мы носим с собой в земных словах это скрытое сокровище и извлекаем из ларца Господних слов, а также из простых будничных переживаний то, о чем они рассказывают, снова и снова излучая что-то от небесного великолепия. В преходящих словах заложен смысл непреходящего Царства протяженностью в вечную жизнь. И при разворачивании смысла притчи всюду открываются проходы к вечному смыслу. Дом, поле, человек, зерно, виноградная лоза, рыба: все они уже не являются просто посюсторонним, которое преходяще - и от чего можно было бы отказаться, не принимать во внимание, - но они стали носителями, составляющими Царства Небесного. Да, они содержат, взятые в целом, само Царство Небесное. Естественно, нельзя сказать, будто суммированием отдельных образов получается небесное целое. И все же каждый образ - это образ целого, сосуд для бесконечного, которое неделимо.

Так и рассматривание отдельных притч никогда не завершится. Молящийся должен постоянно прилагать усилия, чтобы отыскать скрытое в поле сокровище. Однако существенно не то, что он вкладывает, а то, что уже заложено в поле, ведь там Царство Небесное...

 

Тем не менее Господу важно представить Царство Небесное в таких образах, ибо ему важно, чтобы мы обладали Царством Небесным именно в его словах. Сын изначально при Отце как его Слово. При нас же Отчее Царство Небесное в слове Сына, который сам - Слово Отца. Так через простое слово Сына пролегает путь к Отцу. И Отец - не конец и завершение этого пути, а начало. Ведь это слово о Царстве Небесном, которое Отец в Небесах, Отец Небес делает нам доступным посредством слова Сына. В столь невзрачных и повседневных образах, так что они лучше подходили бы нам, людям, заложен религиозный смысл. Но потом мы пугаемся и удивляемся, когда видим, что Сын выбрал такие образы (наши никчемные слова, пустопорожние представления и несостоятельные понятия, которые уже обессилили, прежде чем были до конца произнесены), чтобы они претворились в его устах в Царство Небесное»[2].

 

***

«Если окинуть взглядом корпус произведений Адриенны фон Шпайр в целом, то библейские комментарии занимают в нем важнейшее место... Эти сочинения коренятся в глубокой, непрестанной созерцательной молитве. Именно личностная составляющая, которую автор показывает в них и которая явственно выдает отличительные черты ее характера, ее образ мышления и формулирования или даже ее вдохновение (если можно такое предположить), преобразуясь в человеческое слово, четко доказывает, что рождение этих комментариев могло произойти только в атмосфере созерцательной молитвы»[3].

 

«Адриенна ни разу даже краешком глаза не заглянула в какое-либо экзегетическое сочинение. Она взяла один признаваемый надежным текст и приклонила ухо, дабы вслушаться, что открывается ей этим текстом. Экзегет в одиночку прислушивается к тому, что означает определенный одиночный текст в тогдашней исторической ситуации и какие смещения и изменения испытал он в ходе редакционной работы. Важная и плодотворная деятельность, которую нельзя заменить в ее области ничем другим. Напротив, Адриенна прислушивается к слову в средоточии Церкви, там, где открывающий себя триединый Бог сообщает свою вечную тайну любви возлюбленной невесте Сына, Церкви. Каждая отдельная фраза, которая, если глядеть извне, имеет конечный, четко ограниченный другими фразами смысл, содержит в этом внутреннем событии всегда характерную для божественной истины бесконечность. Не переставая обладать определенным смыслом, каждая фраза как слово Божье причастна божественному свойству «величественней», «больше» и тем самым «неисчерпаемей». По сути дела, Адриенна слышит все слова Нового Завета как выражение тринитарной жизни. В созерцательном слушании слова она переживает нечто из обитающего в каждом слове Божьем божественного качества, которое для христиан не просто трансцендентально безмолвное, как могут испытывать нехристианские мистики, а несказанное вечной любви, проблескивающей посредством высказанного Отцом вочеловечившегося Слова. Совершенно неверно, что нехристианский мистик, освободившись от всех границ мирского, мог бы подключиться к Абсолюту, в то время как христианский мистик всегда упирается в неподвижную решетку исторического Откровения и церковных догм и повисает на ней. Напротив, истинная полнота вечной жизни есть Божий триединый обмен любовью, за пределами которого невозможно большее представление о Боге. Мирские формы Откровения этой любви суть истинно открытые 'врата вечной жизни', как говорит Адриенна, для которой привычно входить и выходить через эти врата с непосредственностью ребенка Божьего, чувствующего себя как дома, причем сами ее речи содержат нечто от рокота волн вечного божественного моря».

 

«Выросшее из неторопливой медитации, будет правильно воспринято только в неторопливом медитирующем исполнении. В первую очередь это относится к комментариям Священного Писания. Они лучше всего годятся для подготовки к собственной созерцающей молитве. Читаешь стих из Библии, затем размышления о нем Адриенны фон Шпайр и используешь их как 'пункты созерцания'».

---